Дар слова
Шрифт:
– Забудь это слово, как дурной сон, - посоветовала она.
– Это не астральная любовь. И дети у нас будут не астральные, вот увидишь.
На утро после этой веселой ночки Анжелка впервые не позвонила ему на работу, боясь заболтать праздничное ожидание встречи. До четырех она убирала в квартире, потом принимала ванну, чистила перышки, а с пяти до шести ждала звонка. К шести ее посетила безобразная догадка, что он не придет, а если и позвонит, так только ночью, за этим... Ну, что ж... Придется растолковать ему, что к чему.
Сережка позвонил
– Ох...
– вздохнула она.
– Наконец-то... Какой хоть у нас день сегодня-то?
– Вообще-то пятница.
– А число?
– Девятое декабря девяносто четвертого года. Ты где живешь - в смысле, не в каком мире, а на каком этаже?
– Ничего не слышу... Перезвони на мобильник, пожалуйста.
Она решилась. Пока он перезванивал, Анжелка впрыгнула в сапоги, накинула шубу и выскочила на лестницу.
– Как настроение?
– спросила она, перебегая через дорогу в сквер.
– Как у барышни на смотринах. Хотя, наверное, тебе за деревьями не видать. Может, выйти на середину пруда?
– И провалиться под лед, да? Неужели так страшно?
– Да нет, нормально. А ты где, на каком этаже? Я что-то никого в окнах не наблюдаю. Покажи личико, Гюльчетай...
– Смотри, - сказала она, хлопая его по плечу и продолжая говорить на мобильник.
– Только не убегай, очень тебя прошу...
Он обернулся, непроизвольно опустив телефон - потом, улыбнувшись, сказал в микрофон:
– Тут ко мне девушка клеится - редкой красоты, между прочим... Может быть, это ты?
– Захлопни мобильник, - попросила Анжелка.
Он сложил телефон. Лицо у него было, что называется, белее снега, а глаза грустные и веселые - правый грустный, левый веселый, но ничего, на Патриках видали и не такое. Она погладила его по щеке, потом обняла и ткнулась в воротник, в холодный воротник и теплую шею, отдающую ароматом Heritage. А он задышал ей на ухо: они были одного роста, глаза в глаза.
– И как?
– прошептала Анжелка.
– Очень, - выдохнул он, закивав от полноты чувств.
– Неужели?
– запела она, вжимаясь в него всем телом.
– Правда-правда...
– Интересно, как бы это звучало по телефону...
Он хмыкнул, пожал плечами. Она отстранилась, не разжимая объятий, и сказала:
– Забыла предупредить: ты имеешь право на три звонка ежедневно, можешь молчать и не отвечать на вопросы, а все, что скажешь, будет истолковано в твою пользу...
Он улыбался.
– Я сама буду говорить за двоих, так что не напрягайся. Не напрягайся и слушай. Теперь ты будешь ухаживать за мной по-настоящему, по полной программе - согласен?
Он опять закивал с энергичностью
– Будешь назначать мне свидания, водить в кино, на концерты, в рестораны, провожать до дома, напрашиваться в гости и даже, черт побери, гнусно тискать в подъезде... Согласен?
– Согласен. Можно начинать?
– Что?
– Ну, не тискать, а как-нибудь эдак...
– Нет, - подумав, отказала Анжелка.
– Тискать. Гнусно. Но не сейчас, а в подъезде. Завтра.
Они посмотрели друг на друга и расхохотались.
– У тебя обалденные волосы, - признался он.
– Ты в сто раз красивее, чем на фотографии... И шуба, шуба! Ну просто обалденная шуба. По-моему, соболь.
– Баргузинский соболь, - уточнила Анжелка.
– Не шуба, а черное серебро, полное лунное затмение. Так ты уже решил, куда пригласишь меня завтра?
– Пока нет. А куда ты хочешь?
– Я хочу танцевать, танцевать и танцевать. С тобой до утра.
– Нет проблем, - сказал Сережка.
– Организуем.
Анжелка вздрогнула: такого она по телефону не слышала - но тут уж ничего не поделаешь.
– Поцелуй меня, - попросила она.
Он поцеловал. Очень нежно, очень старательно. Очень хорошо.
– Вот и все на сегодня, - она отстранилась.
– Мне пора, а то промерзну насквозь: на мне ничего, кроме этого лунного света.
Он проводил ее до парадного и с гордостью показал свой красно-серый "линкольн", припаркованный по соседству. Она проводила его до "линкольна". Они еще раз поцеловались. Потом он сел в машину, завелся, глядя не на дорогу, а на нее, открыл правую дверцу и спросил, посверкивая левым - веселым - глазом:
– А может, прокатимся?
Анжелка расхохоталась.
– Прокатимся и не раз, ваша дерзость, прокатимся непременно!
– Она помахала рукой, давая понять, что не сердится, а то он сразу сконфузился.
– Скажи мне, что ты не снишься, - попросил он.
Она опять рассмеялась, оглянулась по сторонам и без слов распахнула перед обомлевшим Сережкой свои безумной красоты соболя. От полного лунного затмения он чуть не вывалился из машины, а она запахнулась, развеялась снежинками смеха и убежала.
10.
Столько отшелестело страниц, столько всего, что читатель, возможно, успел слегка подзабыть начало нашей занимательной повести... А между тем Игорь с Серегой все эти годы продолжали неутомимо здравствовать и шагать по жизни если и не рука об руку - так о мужчинах не говорят - то, во всяком случае, плечом к плечу, в одной связке, вынеся из армейской жизни единственное, что можно вынести из казармы, а именно специфическое армейское умение жить впритирку. Вот и теперь, пару часов спустя после свидания на Патриарших, они сидели в двухкомнатной холостяцкой хрущобе в районе Нагатинского затона и разговаривали, не церемонясь и не слишком вслушиваясь друг в друга, как это водится за людьми, пропитанными друг другом насквозь и давно сказавшими друг другу главное.