Дар страны Мидос
Шрифт:
Недоумение Макара закруглилось в его глазах четким вопросительным знаком.
Профессор развел руками:
— Нам придется сделать еще один недолгий перелет, мистер Бережной… В наш новый центр пока не завезли оборудование. Какое-то время поработаем в базовом институте, в Южной Каролине. Но, я думаю, недели через две-три здесь все подготовят, и мы переберемся обратно. Прошу прощения за причиненные неудобства. Уверяю, в нашей ласточке вы не почувствуете дискомфорта от полета, — он кивнул в сторону самолета.
«Начинается… — вздохнул Макар, — думал хоть здесь бардака нет…» — но вслух сказал:
—
Перед самым самолетом дорогу им преградил сотрудник аэродрома и наставил на каждого черный прибор, вроде гаишного радара. Потом он так же обследовал сумку Макара.
— Без этого нам не разрешат вылет. Борьба с терроризмом, — объяснил профессор.
— Никаких проблем, — согласился Макар.
По откидному трапу они поднялись на борт самолета.
Салон и вправду хорош! Эксклюзив. Много пространства, несколько кресел мягкой светлой кожи, в которых можно утонуть, такой же диван, столики, хайтековская внутренняя отделка, куча разной медиа-аппаратуры.
Гастарбайтер из России оценил класс самолета мысленным вздохом: «Шоб я так жил!»
Он откинулся в кресле, и сразу как будто выключили закон всемирного тяготения. Капитализм!
Напротив него через стол сел профессор. Они искренне улыбнулись друг другу.
Но тотчас их тет-а-тет был нарушен.
В самолет поднялись двое массивных загорелых парней в белых рубашках. Вида — минимум призеров штата по бодибилдингу. Они вежливо поздоровались и расселись так, что один оказался за спиной Макара, а второй — лицом к нему на боковом кресле. Больше они не сказали ни слова, прикинувшись манекенами.
Макар растерянно посмотрел на Брэда.
Тот спокойно объяснил:
— Это секьюрити из нашего института. Они сопровождают меня в поездке.
«Да, но уж больно это похоже на конвой…» — поежился Макар.
Самолет включил двигатели, и вскоре они уже с крейсерской скоростью резали американское воздушное пространство.
Профессор пытался что-то спрашивать, и хотя Макар прилежно отвечал, разговор не клеился.
Затронули тему чуть не случившейся с «Боингом» катастрофы, Бережной вспомнил версию пассажиров — о влиянии загадочного Бермудского треугольника.
Брэд скривил рот в полуулыбке.
— Это бредни старые. Поверьте мне, мир гораздо прозаичнее, чем люди его себе представляют. Просто, когда они не могут что-то объяснить — начинают фантазировать. Сон разума рождает чудовищ.
Макар согласился, и собеседники снова замолчали.
Бережного давно беспокоил один момент. Все иллюминаторы в салоне были наглухо закрыты металлическими шторками. Зачем? Вывод простой: чтобы скрыть от взора расстилавшееся внизу земное пространство. И соответственно — не дать сориентироваться в направлении полета. Но, может, это случайно?
— Нельзя ли расчехлить иллюминатор, сэр? — тоном любознательного туриста спросил русский у Брэда.
— О, я думал вам уже надоели эти кучи водяного пара за стеклом! — рассмеялся профессор. — Давайте лучше я включу телевизор…
— Нет, спасибо, не беспокойтесь. I`m fine…
Хотя теперь, несмотря на удобное буржуйское кресло, он испытывал от полета сильный дискомфорт.
Он заметил, что на панели около иллюминатора выпукло блестит какая-то кнопка. Наверно, она и убирает эти
— Прошу вас воздержаться от этого! — возвысил голос Брэд, потом добавил, уже мягче. — Это запрещают наши правила безопасности… Потерпите, осталось лететь недолго.
Они летели уже больше часа. Макара терзало много вопросов, но все они в итоге сводились к одному: «Куда же ты влип-то, Макар Денисович?»
Когда второй час почти истек, Макар внезапно перегнулся через подлокотник и нажал на кнопку.
Оба мордоворота мгновенно сжали его в тисках. Тот, который навис сзади, резко отвернул его голову от брызнувшего светом иллюминатора.
— Легче, кретин! — рявкнул Брэд.
Иллюминатор снова был зашторен, Макара все еще крепко держали. Профессор обратился к нему, как к несмышленому ребенку:
— Мистер Бережной, я же предупреждал вас… Обещайте, что впредь будете благоразумны, тогда они отпустят вас.
Макар захлопал глазами.
— …Хорошо.
Секьюрити отвалились обратно на свои места.
Макар осторожно потер шею у основания черепа. Еще чуть-чуть и могло хрустнуть…
— Что все это значит? — спросил он у Брэда.
— Вы все узнаете в свое время.
Самолет стал давать крен.
— Кстати, мы заходим на посадку…
Макар уже знал, где будет посадка. Это не город Колумбия в штате Южная Каролина. Мимолетным взглядом в иллюминатор он успел заметить под крылом «ласточки» серо-зеленую, вытянутую каплю суши на бескрайних, загнутых горизонтом океанских просторах.
5
Едва ступив на бетонку аэродрома, Макар невольно забыл и про своих конвоиров, и про все на свете. На него свалилась красота и первозданность объявших пространство стихий. Ветер наполнил легкие неведомой смесью — такого он раньше не ощущал ни на одном море, где бывал. Терпкое и сырое дыхание океана густо смешивалось с пряным запахом береговой зелени, производя на сознание наркотический эффект. Сам океан был грандиозен. Под ярким тропическим солнцем, он сразу и весь, куда хватало глаз, открылся взору необъятным величием и многоцветием. Вблизи он был бледно-зеленый, прозрачно-мыльный, с разбросанными под водой цветистыми пятнами валунов. Вблизи он был светлый, безопасный и притягивающий. А дальше, на глубине, вовсю играли темно-синие мощные волны с белыми пенистыми гребнями, уходившие к горизонту. Там, в дымке, океан скругленной линией обрезал высокое, чуть облачное небо.
— Да, у всех одно и то же! — послышался голос Брэда. — Все, кто попадает сюда, замирают от вида здешней природы. Правда, райское местечко, мистер Бережной?
— М-м, да… — протянул Макар, вернувшись к реальности в виде двух секьюрити за спиной.
— Добро пожаловать на Янус! — приветственно повел рукой профессор.
— Куда?!
— Янус. Так символично мы называем этот прекрасный остров. Янус — древнейший римский бог, начало всего сущего. Кстати, именно в его честь назван месяц январь. Наверное, вы помните, что этот бог был двулик? Одно его лицо оглядывалось в прошлое, а другое смотрело в будущее. Так вот — именно здесь, — он снова обвел рукой остров, — лежит граница между прошлым и будущим человечества.