Дар волка. Дилогия
Шрифт:
И вдруг он отложил вилку и уронил лицо в ладони, уперевшись локтями в стол.
— Мерчент, прости меня, — прошептал он. — Прости, что я на мгновение забыл о том, что ты здесь погибла.
Он все еще молча сидел за столом, когда позвонила Селеста.
— Ты там не боишься?
— Чего бояться? Напавшие на меня люди погибли еще тогда.
— Не знаю. Мне как-то не по себе от того, что ты там. Слышал, что случилось? Маленькую девочку нашли.
— Услышал по дороге сюда.
— Репортеры уже палаточный лагерь устроили вокруг Управления шерифа.
— Можно подумать.
— Ройбен, ты пропустишь самый крутой репортаж в своей карьере.
— Моей карьере полгода, Селеста, у меня еще все впереди.
— У тебя никогда не было четких приоритетов, Ройбен, — тихо сказала она, видимо, осмелев от разделявшего их расстояния. — Сам знаешь, никто из знавших тебя не ожидал, что ты станешь писать такие интересные статьи в «Обсервер», и тебе надо продолжать писать их, прямо сейчас. В смысле, когда ты получил эту работу, я подумала: «ага, конечно», и «интересно, сколько это продлится?». А теперь ты стал человеком, давшим Человеку-волку его имя. Все ссылаются на твое описание…
— Описание свидетеля, Селеста…
«Что тут спорить, о чем вообще разговаривать», — подумал он.
— Слушай, я тут с Мортом, он привет передает, поговорить хочет.
Как мило, не правда ли?
— Как дела, приятель?
— Прекрасно, просто прекрасно, — ответил Ройбен.
Морт принялся говорить о статье Ройбена о Человеке-волке.
— Хорошая работа, — сказал он. — Ты там теперь что-то про дом этот пишешь?
— Я больше не хочу привлекать внимания к этому дому, — ответил Ройбен. — Я не хочу никому напоминать о нем, вообще.
— Логично. Кроме того, это одна из тех историй, которые заканчиваются, не успев толком начаться.
«Ты правда так думаешь?»
Морт упомянул, что хочет сходить с Селестой в кино, в Беркли, выразил сожаление, что Ройбена с ними нет.
Гм.
Ройбен не стал возражать, сказал, что увидится с ними обоими через пару дней. И они закончили разговор.
Вот, значит, как. Она с Мортом, ей с ним вполне хорошо, она почувствовала себя виноватой и поэтому позвонила. Зачем это она с Мортом в кино идет, когда весь город обсуждает либо похищение детей, либо Человека-волка?
С каких это пор Селесте вдруг захотелось пойти в артхаузный кинотеатр в Беркли, когда вокруг такое происходит? Что ж, может, у нее роман с Мортом. Не ему ее винить. На самом деле его это не беспокоило, вовсе.
Убрав тарелку и вилку в одну из трех посудомоечных машин, которые он обнаружил в столе на кухне, он взялся за подробный осмотр дома.
Прошел по всему первому этажу, заглядывая в шкафы и кладовые, убеждаясь, что там все лежит на местах, как было. Изменения произошли лишь в зимнем саду. Там убрались, выкинули мертвые растения и тщательно подмели пол. Вымыли даже фонтан в греческом стиле. Ройбен увидел прикрепленную скотчем записку. «Нужен насос».
Под главной лестницей он обнаружил ступени, ведущие в погреб. Помещение оказалось действительно небольшим, где-то шесть на шесть метров, с цементным полом. Вдоль стен стояли старые деревянные комоды, покрытые пятнами, от пола до потолка, забитые старым и рваным бельем, отслужившим свое. Ройбен увидел и старые
Наступил ключевой момент, которого он ждал, но намеренно откладывал. Библиотека, с портретом почтенных джентльменов в джунглях, в позолоченной раме.
Включив верхний свет, он прочел имена, написанные с краю чернилами.
Маргон Спервер, барон Тибо, Рейнольдс Вагнер, Феликс Нидек, Сергей Горлагон и Фрэнк Вэндовер.
Ройбен быстро набрал имена на айфоне и отправил на собственную электронную почту.
Какие выразительные и благожелательные лица у этих людей. Сергей был гигантского роста, как и говорила Мерчент, со светлыми, почти белыми волосами, кустистыми светлыми бровями и вытянутым прямоугольным лицом. Совершенно нордический тип. Остальные были поменьше, и лица у них были самых разных типов. Феликс и Маргон выглядели несколько темнокожими, так, будто в их жилах была примесь азиатской или латиноамериканской крови.
Может, когда их фотографировали, кто-то из них пошутил, на тему, известную им всем? Или это просто момент общей радости в одном из больших приключений, в которое отправились близкие друзья?
Спервер. Нидек. Может, простое совпадение, и ничего более. Другие имена Ройбену вообще ничего не говорили.
Что ж, они останутся здесь навсегда. Он будет часами вместе с ними, сегодня вечером, завтра, послезавтра.
И он пошел наверх.
Настал особенный момент. Он открыл двери, которые были закрыты в тот вечер. Сейчас все они не были заперты.
Складские, так сказал про эти комнаты Гэлтон, небрежно.
Ройбен увидел заполненные доверху шкафы, как и ожидал. Бесчисленные статуи и статуэтки из нефрита, диорита, алебастра, разбросанные книги, части…
Он переходил из комнаты в комнату, стараясь все запомнить.
А потом с грохотом поднялся по лестнице на третий этаж, ничем не застеленной. Нащупал выключатель. И увидел, что очутился в огромном помещении под покатой крышей юго-западной части дома. Снова деревянные столы, книги, бумаги, статуи. Коробки с карточками, покрытыми неразборчивыми надписями, большие книги без надписей, похожие на бухгалтерские, пачки писем.
Это над главной спальней, той, проход через которую Феликс закрыл. Точно, вот прямоугольник досок другого цвета в полу, там, где была железная лестница.
В центре стояли большие удобные глубокие кресла, под старой люстрой из черного железа.
На подлокотнике одного из кресел он увидел небольшую книгу в мягкой обложке, всю в пыли.
Взял ее в руки.
Пьер Тейяр де Шарден
Как я верую
А вот это действительно самое любопытное. Неужели Феликс читал де Шардена, одного из самых изысканных и загадочных теологов католической церкви? Ройбен на самом деле никогда особо не интересовался философией и теологией более того, что требовалось ему в занятиях наукой. Но де Шарден всегда очаровывал его поэтической глубиной своих произведений. Он находил в словах де Шардена некую надежду, надежду, данную человеком, который ревностно верил не только в Бога, но и в мир и человека.