Дар
Шрифт:
– Это не шутка. Ты свободен. Теперь некому давать показания против тебя.
– Что же произошло?
– Она покончила с собой.
– Покончила с собой?
– Да – заколола себя кинжалом. Сразу после того, как Патриция покинула ее дом.
– Что за чушь ты мелешь?
– Это длинная история. Патриция настояла на том, чтобы повидаться с Исабель. Она пыталась убедить ее отозвать обвинение. Исабель вышла из себя и накинулась на Патрицию, решив убить ее.
– О Господи!
Мигель оцепенел от страха.
– Эй, гляди веселее!
Мигель был не в силах рассмеяться.
– И тем же самым ножом она лишила себя жизни.
– Она и впрямь была сумасшедшей… но какая беда.
– Лучше бы ты меня пожалел. Мне еще чертовски повезло, что в момент самоубийства рядом оказалась служанка.
Мигель вопросительно посмотрел на него.
– Весь этот нож был покрыт отпечатками моих пальцев. Нас с тобой вполне могли бросить в соседние камеры.
Впервые за весь разговор Мигель улыбнулся.
– Лучше в одну камеру. И я отдал бы тебе верхние нары.
– Вот уж нет! Я боюсь высоты.
Мигель на сей раз не смог удержаться от смеха. Однако затем сразу же посерьезнел.
– Эмилио, окажи мне одну услугу.
– Если надо пригласить кого-нибудь на танец, то я – пас.
– Нет-нет. Мне нужен билет в Нью-Йорк. Эмилио протянул ему билет в почтовом конверте.
– Жаль, что все это так затянулось.
В течение всего уик-энда Патриция пыталась заниматься обычными делами. Но она могла поручиться, что даже Спорт почуял что-то неладное – он вертел головой и посматривал на нее настороженными карими глазами. И даже Таксомотор как-то скованно перебирал длинными лапами. Она намеренно избегала дороги, ведущей к лесу, – туда, где она так любила предаваться грезам, туда, где так часто виделась с Мигелем. Оказаться там без него было бы слишком тяжело.
Проезжая мимо загона для дряхлых лошадей, она уже собиралась было повернуть к дому, но вдруг заметила, что один из коней ведет себя как-то странно. Он ходил по небольшому кругу, кусая себя за бок. Патриция посмотрела на других лошадей. Еще две делали то же самое. Кишечные колики? Лошадей никогда не рвет, и желудочная боль может спровоцировать у них подобную реакцию. Она решила поскорее приготовить им горячий отвар, но прежде окинула взглядом весь, если можно так выразиться, табун.
Старый Сверчок, самый дряхлый коняга на ферме, стоял весь в поту, понурив голову. И вдруг ноги у него подкосились и он завалился наземь, подергался какое-то время, а потом застыл.
Патриция закричала:
– Эдгар! Эдгар!
Тот тут же явился на зов, в сопровождении кого-то из конюхов.
– Скорее сюда! Скорее!
За то время, которое понадобилось Эдгару, чтобы проникнуть в загон, еще три лошади упали наземь и застыли.
– Горячий отвар! Живо! – приказал Эдгар конюху. – И ветеринара сюда немедленно!
К тому времени,
– Что происходит, доктор Кронин? – голос у Патриции дрожал, она не владела собой. – Что за напасть? Что происходит?
– Еще не знаю. Отгоните остальных в стойло. Изолируйте друг от друга. Оботрите их виски и минеральным маслом. А я сейчас возьму кровь на анализ.
Держа руке повод, Патриция подошла к Туману, который тихо стоял в стороне, понурив голову. И тут она заметила, что он тоже весь в поту, а изо рта у него бежит пена. Его жалобный взгляд, казалось, взывал к ней о помощи.
– Ах нет, Туман, только не ты!
Глаза Патриции затуманили слезы.
Она потянулась потрепать его по загривку, и тут Тумана затрясло. Ноги у него подкосились, он рухнул наземь. Патриция поглядела на брюхо – оно тяжело, с явными усилиями, вздымалось и опускалось. Затем он тоже застыл.
– Туман, – прошептала она – и лишилась чувств.
Просыпаться ей не хотелось. Из тумана, застилавшего сознание, медленно выплыло лицо Мигеля.
– Патриция, – позвал он. – Я здесь, Патриция… здесь, с тобой… и теперь все будет в порядке.
Она потянулась к нему и почувствовала, как его тело прикасается к ее телу. Ах, какой это был замечательный сон, ей хотелось, чтобы он никогда не кончался.
– Просыпайся, Патриция. Он легонько встряхнул ее.
Она моментально проснулась. Это действительно был Мигель! Наяву, а не во сне. Наяву! Она лежала на диване в гостиной. А он сидел рядом.
– Мигель, – произнесла она с вялой улыбкой. Он нежно поцеловал ее.
– Я решил преподнести тебе сюрприз, но, конечно, не рассчитывал, что застану здесь такое.
– Ты здесь! Ты и в самом деле здесь?!
– Да, Патриция, я здесь. Но что же все-таки случилось с лошадьми?
– Не знаю. Наверное, все дело в том, что я – проклята. Бедный Туман… О Господи, а где Лаура?
– Я не видел ее.
– Ах да, правильно, ведь она сегодня уехала в город. И не вернется до завтра. Но как мне рассказать о Тумане? Это наверняка убьет ее.
Он взял ее за руку.
– Да, жаль этого старого рысака.
– Нет-нет, это не рысак. Это любимчик Лауры!
– Да, я знаю. Пегий конь, с которым она прогуливалась по ферме. Но я уверен, что он был рысаком.
– Ты ошибаешься! Лаура взяла его еще жеребенком.
– Как скажешь, Патриция. Конечно, это не имеет никакого значения, но я видел у него на губе татуировку Жокейского клуба.
– Этого не может быть…
Их разговор прервал звук автомобильной сирены. Мигель выглянул в окно.
– Приехал ветеринар.
– Мне надо немедленно поговорить с ним.
– Нет, Патриция, тебе необходимо отдохнуть.
– Пожалуйста! Мне сейчас не до отдыха! Вздохнув, он обнял ее за плечи и помог подняться. Они вдвоем пошли на луг, где ветеринар беседовал с Эдгаром.