Дар!
Шрифт:
— Простите, — едва отдышавшись, — сказала Ольга, сердце, словно в тиски зажало. Вы сможете вылечить сына, я это только что увидела, но нужно срочно ехать в определённую больницу, к определённому доктору.
Подождите, я запишу для вас название.
Она схватила ручку, первый попавшийся блокнот, выдернула оттуда лист и что-то написала.
Вот, держите! Доктор… как зовут его не знаю. Обычно ходит в клетчатой рубашке, на шее кулон в виде… в общем, круглый такой размером с небольшую монету, из светлого металла, возможно
Женщина поблагодарила и начала доставать деньги.
— Не нужно, вам и так не хватит.
Гадалка достала из шкафа кошелёк и подала Ульяне десять тысяч.
— Что вы, — начала отказываться посетительница. — Я не могу!
— Берите! Отдадите потом! Я знаю, что вы их истратите по назначению.
Отпустило Ольгу только после того, как двери за клиенткой закрылись.
— Что это было? — расстроенно произнесла гадалка, — «разбогатела» называется. С таким даром я скоро не разбогатею, а нищей стану. Одно только радует, что она вернёт мои деньги через два месяца, точно это знаю.
Ольга села на диван и заплакала не то от радости, не то от перенапряжения, снимая его таким старым и проверенным образом.
Хоть сердце всё ещё побаливало, она уже знала, что Павлик поправится, его мать найдёт того доктора в клетчатой рубашке и операцию сделают вовремя, так что это были слёзы радости.
Не дай она женщине денег, возможно, та бы не поверила, решив, что гадалка просто отправила к знакомому врачу, а он назначил дорогую операцию. Или протянула бы время, выискивая по знакомым у кого ещё занять.
Но теперь всё будет хорошо!
«Было бы весело, если бы не было так грустно», — вздохнув, подумала Ольга Егоровна.
Она не могла понять, что же произошло.
От вспышек в голове (не знала, как назвать их по-другому) виски трещали до сих пор. Как удалось увидеть того доктора, больницу и всё остальное она не знала, но чувствовала, что это правда.
— Да, уж… весело будет, если это не так. Мальчик не выживет, его мать меня возненавидит, хотя, всегда можно сказать, что она что-то сделала неверно, я ведь даже деньги ей отдала. Зачем всё это? Может быть я с ума сошла?
Звонок, как всегда, заставил вздрогнуть.
— Олька, открой, я знаю, что ты дома.
Голос соседки звучал тихо из-за того, что дверь в прошлом месяце пришлось обить поролоном, благодаря той же самой тёте Вале, уши которой слишком часто слышали лишнее, особенно, когда вплотную прижимались к двери.
«Не отстанет же!»
С этой мыслью Ольга пошла открывать назойливой соседке.
— Ну, что опять случилось? — спросила она, увидев лисье личико Валентины Семёновны, рыжие волосы и заострённый нос которой подчёркивали это сходство, как и живые любопытные глаза,
— Ты что на самом деле даром обладать начала? — заговорческим шёпотом спросила она. — Мясо-то я и впрямь чуть не сожгла, кабы не ты, жевала бы горелки.
— Ничем я не обладаю, — сердито ответила Ольга, запах почувствовала, сильно голова болит, вот и обострилось обоняние. Не сгорело, и радуйтесь.
— А чего от тебя выбежала женщина сейчас такая сияющая? К тебе шла прямо серая вся, а обратно побежала, будто тысячу нашла.
— Десять! — зло рыкнула Ольга. — Я болею, поспать хочу, идите уже, голубей что ли с балкона погоняйте, они вам скоро всё бельё на верёвке загадят.
Она закрыла двери, не понимая, что нагородила соседке. Какие голуби? Какое бельё?
Отдохнуть не удалось.
— Олька-а-а, — услышала она спустя десять минут, после вновь трезвонящего звонка, — ты ж не уснула ещё, открой!
Пришлось открыть.
— Ну, что вам?
— Голуби.
— Что голуби?
— Ну, того, на бельё… помнишь ты сказала. Как узнала?
— Тёть Валь, вот ради каких-то голубей вы мне покоя не даёте? Много сегодня их, мне простыню перестирывать пришлось, вот наобум и ляпнула. Идите уже домой.
Сегодня на вечер была записана ещё одна тётка, что-то по любовным делам, то ли приворот, то ли отворот. Ольга так этого и не поняла, но на всякий случай все оставшиеся деньги она унесла и положила на карточку, чтобы не было искушений, заодно зашла в аптеку за обезболивающим, а потом купила в магазине свежего хлеба, молока и пшена, давно хотела пшённую кашу сварить.
Навстречу попался парнишка с третьего этажа, Серёжка.
— Тёть Оль, а правда баба Валя говорит, что у вас дар и вы теперь настоящая гадалка?
«Успела уже старая курица всем наболтать», — подумала Ольга.
— Я всегда была настоящая, — ответила она и пошла дальше.
— Ну — ну, — хихикнул пацан и крикнул ей вслед, — мама говорила, что вы шарлатанка!
— А твоя мама лучше бы по мужикам меньше бегала, а то знаю я, на какой она маникюр по имени Гарик в субботу собирается!
Ольга сказала это совсем тихо, скорее всего, её слов Серёжка не услышал.
Дома первым делом проглотила таблетку. Минут через пять боль ушла, можно было начинать готовить.
Наевшись горячей каши, сдобренной маслицем, она села на диван и, с удовольствием вытянув ноги, подумала:
«Да и пусть! Подумаешь, десять тысяч отдала, она же вернёт, зато её сын останется жив, значит этот дар пригодился, вот только голова болит…»
А вслух сказала:
— Дура я! Съела таблетку и прошло, считай жизнь человеку ценой головной боли спасла. Чего разнылась — то? Чувствовать, как теряю сына было в сто раз больнее.
Она поёжилась. Воспоминание обожгло и неприятно кольнуло, словно иглой, прямо в сердце.