Даргер и Довесок
Шрифт:
— Не знаю, не знаю. Скажите-ка вот что. Вы что-нибудь слышали о пожаре в Лондоне? Возможно, в связи с Букингемским дворцом?
— Нет, сэр, не слышал.
Даргер похлопал по нагрудному карману, в котором ждала своего часа купчая на дворец.
— В таком случае я безоговорочно поддерживаю вашу точку зрения.
— А как обстоят дела в Америке? — спросил Даргер.
Парочка мошенников сидела в погребке при ратуше в Карлсруэ и ждала, пока принесут заказ.
— Там все курят, — ответил Довесок. — В
— Как же, бога ради, так вышло?
— В сигаретах содержится программируемый вирус табачной мозаики. Когда поджигаешь табак, он активируется, а когда вдыхаешь дым — попадает в кровь. Принцип его действия я объяснить не могу, так как он запатентован производителями, но вирус без труда преодолевает гематоэнцефалический барьер, добирается до определенных участков мозга и записывает на них требуемые знания. Допустим, по работе тебе необходимо решить сложную задачу методами дифференциального исчисления. Ты идешь в табачную лавку — в Америке они называются аптеками, — и просишь пачку Гарварда. Продавец уточняет, что именно нужно, естественные науки или гуманитарные, и ты отвечаешь — математика.
— Вот это да.
— Пока ты не спеша возвращаешься в контору, структурные элементы дифференциального исчисления самоорганизуются в твоей голове. Можно совершенно спокойно браться за работу, даже если это твой первый день на новом месте. В нерабочее время курят новости, сплетни и спорт.
— Но разве сигареты не вызывают привыкания? — спросил восхищенный Даргер.
— Бабьи сплетни! — усмехнулся Довесок. — Может, так было до Утопии, но в наши дни дым и расслабляет, и приносит пользу. Пагубны только сами знания.
— В каком смысле?
— Знания настолько доступны, что лишь немногие в моей родной стране озадачиваются высшим образованием. Впрочем, производители по вполне понятным причинам стремятся к поддержанию спроса на рынке, а потому разрабатывают такие вирусы, что примерно через час их действие прекращается и все искусственно приобретенные навыки и сведения улетучиваются из памяти потребителя. У меня на родине мало кто обладает глубокими познаниями в какой бы то ни было сфере, а ведь это залог появления новшеств. — Он вздохнул. — Боюсь, большинство американцев — народ недалекий.
— Грустная история, друг мой.
— Да, и привычка отвратительная. Но с гордостью заявляю, что никогда ею не страдал.
Им принесли пиво. Довесок, заказавший "Октоберблой", сделал большой глоток и откинул голову назад. Ноздри его трепетали, хвост подергивался: органы чувств затопило запахами и звуками погожего немецкого дня урожая. Даргер, выбравший "Женитьбу Фигаро", просто прикрыл глаза и улыбнулся.
К сожалению, Клаус фон Хемикер ни у кого не вызывал особого восхищения. Тучный, с короткими пальцами, алчно щурившийся, словно усовершенствованная свинья, которую неожиданно взяли счетоводом в плохо охраняемый банк, он едва ли был подходящим кандидатом на звание самого богатого, а значит, и самого уважаемого человека во всем Базель-Штадте. Однако у герра фон Хемикера в избытке
Даргер и Довесок стояли перед загоном, в котором лежал, пыхтя от жары, правовой отдел герра фон Хемикера. Химера обладала пятнадцатью козьими мозгами, подключенными к одному человеческому, и телом ламантина, однако передвигалась по суше и нуждалась во влаге ничуть не больше обычной коровы.
— Откуда мне знать, что это имеет законную силу? — Фон Хемикер поднес купчую на Букингемский дворец к свету. Подобно многим торговцам, добившимся огромного богатства, но не титула, он был снобом и англофилом. Ему хотелось, чтобы купчая имела законную силу. Ему хотелось владеть одним из самых древних строений, сохранившихся в мире. — Откуда мне знать, что это не подделка?
— Купчая пропитана генетическими материалами самой королевы Алисы, лорда-камергера и восьми пэров Англии. Пусть ваш правовой отдел опробует ее на вкус и расспросит их.
Даргер протянул горсть кукурузы серокожему созданию, и оно благодарно слизнуло угощение.
— Ну-ка перестаньте! — рявкнул фон Хемикер. — Я предпочитаю держать зверюгу голодной и тощей. Какого дьявола вы вмешиваетесь во внутренние дела моей организации?
— Я испытываю сострадание ко всем божьим тварям, сэр, — спокойно отозвался Даргер. — Возможно, вам стоит быть поласковее с этим созданием хотя бы ради того, чтобы заручиться его преданностью.
Химера подняла на него задумчивый взгляд.
Фон Хемикер загоготал и сунул ей документы. Та медленно и обстоятельно их облизала.
— Человеческий мозг, от которого зависят все остальные мозги, клонирован из моего собственного.
— Я слышал об этом.
— Поэтому я думаю, что он будет на моей стороне. — Барон пнул свой правовой отдел в бок. — Ну?
Зверь мучительно приподнял голову с пола и проговорил:
— Лорд-камергер — джентльмен, славящийся красноречием и остротой ума. Я убежден в законной силе документа.
— И последний раз он был обновлен — когда?
— Месяц назад.
Клаус фон Хемикер удовлетворенно присвистнул.
— Ну... возможно, мне это интересно. Если сойдемся в цене.
После этого переговоры начались всерьез.
В ту ночь Даргер вернулся в свою комнату в отеле с толстой пачкой безотзывных банковских обязательств и подробной распиской. Прежде чем отправиться в постель, он бережно окунул расписку в блюдо с питательным бульоном, а затем мягко прилепил к ней искусственную мембрану.
— Спасибо, — раздался слабый знакомый голос. — Я опасался, что вы не собираетесь исполнять обещание.
— Может, я и не самый добропорядочный человек в мире, — сказал Даргер, — но в данном конкретном случае я сдержу слово. Как я уже говорил, за городом в уютном загоне ждет медведь, и я нанял одного славного паренька, чтобы тот его кормил. Приходи утром, и я скормлю тебя медведю. Сколько, по-твоему, потребуется времени, чтобы подавить его разум?
— По меньшей мере неделя. Самое большее две. И когда это случится, да обрушится на Клауса фон Хемикера великая месть!