Даргер и Довесок
Шрифт:
Но у Довеска каждая шерстинка на теле встала дыбом. Слух у него был чуткий, равно как и чувствительность к эмоциям его тупых сородичей. А та свора лаяла вовсе не из обычного собачьего восторга, но от боли, ужаса и горя. Довесок невольно навострил уши и раздувал ноздри. Он чуял по чужим феромонам, что с младшими сородичами обращаются крайне плохо.
Очки у Хортенко поблескивали двумя одинаковыми обсидиановыми кругами.
— У вас встревоженный вид, дорогой мой. Вас что-то напугало?
— Меня? О, нет. — Довесок повернулся к кучеру и небрежным жестом отослал экипаж обратно в посольство. — Просто меня иногда внезапно накрывают мрачные воспоминания. Как гражданин мира
— Когда-нибудь мы поведаем друг другу свои истории, — добродушно произнес Хортенко. — Те, кто в таких вещах разбирается, говорят, что если ты не видел русской жестокости, то ты не видел жестокости вообще.
Карета Хортенко была выкрашена в синий с белым, как и его особняк, поэтому ужасно напоминала гжельский чайник. Зоесофью и Довеска усадили на задние сиденья, а Хортенко со своими карликами разместился лицом к гостям.
Наконец лошади тронулись по направлению к Кремлю.
— Скажи мне, Макс, — обратился Хортенко к карлику слева, — что мы знаем о потерянной царской библиотеке?
— В 1472 году Великий князь Московский Иван Третий женился на царевне Софье Палеолог, племяннице последнего Византийского императора Адриана, более известного как деспот Морей. [19] Деспотизм есть форма правления, при которой вся власть воплощена в единственном правителе. Человеческие права при этом отрицаются. В качестве приданого Софья привезла в Москву караван с книгами и свитками. Москва была основана князем Юрием Долгоруким в 1147 году. [20] Для Московской области типичны дерново-подзолистые почвы. Согласно апокрифам, эти книги представляли собой последние остатки Великой Александрийской библиотеки.
19
Автор немного путает: последним императором Византии был Константин XI, а деспотом Морей — как раз его брат, Фома Палеолог, отец Софьи.
20
Москва была основана гораздо раньше, к 1147 году относится первое упоминание о ней в летописи.
— И любой апокриф может оказаться правдой, — заметил Хортенко.
— Итальянского архитектора Аристотеля Фиораванти наняли построить тайную библиотеку под Кремлем, — продолжал карлик. — Фиораванти также служил военным инженером в походах против Новгорода, Казани и Твери. Казань — столица Татарстана. Татарский соус делается из майонеза и мелко порубленных пикулей, каперсов, лука и петрушки, и был изобретен французами для мяса по-татарски. Последняя документально подтвержденная попытка отыскать библиотеку была сделана царем Никитой Хрущевым.
— Хорошо… но мы несколько отвлеклись от предмета, — вымолвил Хортенко и наклонился к Довеску: — Слышали пересуды? Вроде бы библиотека нашлась.
— Серьезно? Тогда это был бы роскошный подарок князю Московии. Дар, достойный халифа.
— Верно. Однако надо подумать о последствиях. Что, к примеру, может случиться, попади информация о местоположении библиотеки в частные руки? Наверняка счастливчик — кто бы он ни был — окажется в положении, позволяющем ему запросить громадную награду.
— Если только он не вращается в правительственных кругах. Тогда его главным вознаграждением будет простое сознание исполненного долга.
— Действительно. Но рядовой гражданин не будет знать, стоит ли предложенная награда данного героического
— Думаю, мы прекрасно друг друга понимаем. — Довесок откинулся на подушки, согретый внезапно возникшим убеждением, что в этом мире все в порядке. — А посольству надо поскорее устроить бал-маскарад. Я разрекламирую событие в газетах, как только вернусь.
Полковые лошади процокали копытами по великой мостовой к Кремлю, гоня перед собой дельцов, попрошаек, соискателей и прочую разнообразную шушеру. Сегодня им явно не повезло — ведь они выбрали именно этот день для требования милостей у правительства. В воротах Троицкой башни военные резко остановились. Их юрисдикция распространялась лишь до этой границы и ни дюймом дальше, поэтому они быстро повернули назад. После изучения верительных грамот карету пропустили внутрь, сопровождаемую эскортом Гвардии Троицкой башни. На Соборной площади все спешились, и после очередного представления бумаг внутренняя Кремлевская милиция проводила прибывших к парадному входу в Большой Кремлевский дворец. Там ответственность за гостей приняла на себя Стража Большого дворца, которая отвела их к мраморной лестнице и указала нужное направление.
— Странно, что мы должны тащиться через один дворец, чтобы попасть в другой, — пробормотал Довесок.
— В нашей стране нет прямых путей, — отозвался Хортенко.
Они шагали под сдвоенными рядами хрустальных канделябров по Георгиевскому залу, залитому светом помещению с белыми колоннами и паркетными полами из двадцати видов твердого дерева. Затем они прошли через огромные зеркальные двери и попали в восьмиугольный Владимирский зал с крутым сводчатым потолком и золоченой лепниной. Отсюда было уже совсем недалеко до самого восхитительного из светских строений Кремля — до знаменитого Теремного дворца.
Двое восьмифутовых стражей, чей геном едва ли не полностью заимствовали у Ursus arctos, русского бурого медведя, возвышались по обе стороны от входа. Лезвия их алебард украшали золоченые и, несомненно, смертоносные завитушки. Стражи обнажили острые зубы в безмолвном рыке, но Хортенко показал им документы (уже в четвертый раз с тех пор, как вся компания попала на территорию Кремля). В итоге визитеров тотчас пропустили внутрь.
Довесок сделал шаг вперед и замер. Стены были выкрашены красным и золотым, отражавшимся в полированном паркете медового оттенка, и посол почувствовал себя так, словно он плавал в жидком янтаре. Каждая поверхность была столь затейливо украшена, что взгляд метался по сторонам, словно бабочка, порхающая с цветка на цветок. Где-то жгли благовония. Из ближайшей церкви доносилось пение. Затем тихо и далеко зазвонил церковный колокол. К нему присоединились другие колокола, достигнув крещендо, когда в действо вступили все многочисленные кремлевские церкви, и череп Довеска загудел от звона.
— Поистине грандиозное зрелище, — услышал Довесок собственный лепет в затухающих отголосках.
Для его простых американских вкусов все было чересчур роскошно, однако ему почему-то захотелось поселиться здесь навсегда.
— Полностью согласна, — тепло сказала Зоесофья, хотя по проницательному ее взгляду Довесок мог судить, что она делает мысленные пометки касательно изменений, которые внесет, как только придет к власти.
Мимо пробежал гонец, а за ним — другой. По их немигающим глазам и стремительной походке явствовало, что это сервили.