Дарт Плэгас
Шрифт:
Плэгас взглянул на эти слова по-новому, и в голову тут же закралась невольная мысль: уж не ошибся ли он на Камино? Возможно, лучше будет, если каминоанцы создадут армию, которая выступит на стороне джедаев, а не против них…
Сайфо-Диас первым возвратился к нему, словно ему не терпелось продолжить прерванную беседу.
– Если вы думаете вложиться в какой-либо военный проект, магистр, должен вас заверить, Республика не станет вооружаться заново. – Он говорил с напором, но словам не хватало убедительности. – Руусанские реформы [36] никто не отменит.
36
Речь
Плэгас развел руками:
– Уверяю вас, мастер-джедай, что, задавая свои вопросы, я вовсе не помышлял о какой-либо наживе. Мы – в частности, я – не хотим, чтобы война застигла Республику врасплох. Мне остается лишь верить в джедаев и их способность собрать армию в кратчайшие сроки.
Взгляд Сайфо-Диаса заметался.
– Где же ее взять – из воздуха? Маловероятно, магистр.
– Тогда вырастить.
– Изготовить на заводах, вы хотите сказать.
– Вовсе нет, вырастить в буквально смысле, – поправил его Плэгас. – Знаю одну контору, которой такая задача вполне по силам. Они выращивают работников для шахт Сабтеррела.
Сайфо-Диас озадаченно наморщил лоб:
– Я ничего не слышал о Сабтерреле.
Плэгас собирался было помянуть Камино, когда заметил приближение Джокасты Ню, и какое-то возникшее из глубины чувство удержало его – словно сама темная сторона сдавила его голосовые связки.
– Прошу прощения, мастер-джедай, – сказал он, когда снова смог говорить. – Название конторы вертелось у меня на языке, но увы, память совсем отшибло.
Глава 18
Искусные маневры
Палпатин пробыл на Корусканте уже более двух стандартных месяцев, когда Сенат собрался на внеочередную сессию, чтобы проголосовать о принятии в состав Республики Фелусии, Мерканы и полудюжины других планет, которые воспринимались не иначе как клиенты Торговой Федерации. Чтобы подхлестнуть общественный интерес, погодная служба Корусканта пообещала обеспечить ясное небо над всем правительственным районом. Облака были разогнаны, а орбитальные зеркала повернуты так, чтобы район просто купался в солнечном свете. Служебные дроиды обновили каменную кладку на Сенатской площади и до блеска отполировали тридцатиметровые статуи, обрамлявшие проспект Первопроходцев. Полиция оцепила большую часть района – от 55 до 106 уровня; повсюду засели снайперы и команды дроидов-взрывотехников, а камер наблюдения было задействовано втрое больше обычного. Репортеры, документалисты, независимые журналисты и авторы редакционных колонок просто изумляли своим количеством и готовы были прибегнуть к любым ухищрениям, чтобы пробиться поближе к месту событий. Службы лимузинов работали сверхурочно, а поймать такси было почти невозможно; помощники сенаторов и референты перебивались кто как мог, вынужденно прибывая к зданию Сената на магнитных поездах, а то и вовсе пешком. Костюмы их были свежевыстираны, головные уборы расправлены, меха расчесаны, а обувь отполирована до блеска. Даже рыцари-джедаи и их падаваны, которые рассредоточились по всей площади, демонстрируя свою мощь вероятным нарушителям спокойствия, надели свои самые чистые плащи и рубахи.
Аналитики называли заседание вехой в галактической истории, хотя едва ли такая веха могла затронуть сам Корускант. Среднестатистического столичного жителя не слишком заботил исход голосования, поскольку многие из них могли слышать о Торговой Федерации разве что из рекламных объявлений, которыми полнилась Голосеть. Местные слухи и сплетни были во сто крат интереснее любой политики.
Неделями противники и сторонники тех или иных поправок, призванных пересмотреть текущие положения о членстве планет в Республике, сотрясали воздух в Большой
Стоя рядом с Сейтом Пестажем и Кинманом Дорианой под абстрактной скульптурой, изображавшей первопроходца Тайлера Сапиуса Праджи, Палпатин почувствовал себя еще на шаг ближе к назначенной судьбой цели – пускай происходящее и напоминало ему ярмарку тщеславия, а вовсе не съезд видных политиков. Как и многие другие, он полночи провел, распивая дорогие напитки и вкушая яства в обществе самых разных лоббистов, мечтавших заручиться его поддержкой. В кафе и кантинах, ресторанах и ночных клубах по всему кварталу развлечений кредиты текли рекой, приглушенные голоса сулили взятки, звучали клятвенные заверения, заключались сделки. Сейчас осоловелые участники ночных кутежей буквально вползали в раскрытые двери похожего на огромный зонтик здания Сената: сенаторы и их помощники, делегаты от инвестиционного сектора и фондовой биржи, члены Торговой Федерации и совет директоров Межгалактического банковского клана.
Тут и там на широком проспекте – на перекрестках, остановках такси и выходах со станций магнитной дороги – мелькали плащи рыцарей-джедаев, поблескивали рукояти мечей, висевших у них на поясах. Палпатина вид стольких джедаев в одном месте одновременно и пьянил, и отрезвлял. Несмотря на маску будничности, аккуратно надвинутую на лицо, он чувствовал, как тонкие ручейки их гордыни сочатся сквозь него в Силе. Корускант мог бы так же лучиться светом, как Коррибан был пронизан тьмой, но низменные инстинкты его обитателей и почти полное доминирование всего ненатурального препятствовали этому. Палпатин и Плэгас вполне могли считать себя ровней самым выдающимся рыцарям Ордена, но с их объединенной мощью ничего поделать не могли, сколь бы ни старались следовать ситским идеалам. Джедаи падут только при абсолютном содействии темной стороны Силы, и произойдет это не раньше, чем темная сторона будет готова срежиссировать их крах.
Его размышления прервал внезапный порыв ветра, виновником которого оказался роскошный лэндспидер, совершивший посадку посреди площади. Вслед за гвардейцами в синих церемониальных одеяниях до пола из машины выбрался верховный канцлер Дарус и приветственно помахал толпе и парящим голокамерам, которые спешили запечатлеть для потомков каждое его движение. Палпатин провожал его взглядом, наблюдая, как гвардейцы прокладывают путь сквозь толчею и как сзади тянется шлейф из журналистов, прошедших немало проверок, чтобы получить заветную аккредитацию. Он смотрел, как раскованно ведет себя канцлер; как пожимает руки одним и игнорирует других; как смеется в ответ на чью-то шутку…
Палпатин припомнил две коронации в Тиде, на которых присутствовал вместе с отцом. И насколько же свежа в его памяти была зависть, глодавшая Косингу! С каким малодушием его беспомощный отец вожделел этой власти! О, если бы Косинга видел сейчас своего сына, который стоял так близко к самому сердцу Республики и обозревал Сенат так, как сам Косинга мог обозреть лишь родовые владения Палпатинов в Озерном краю, с одной лишь мыслью: «Все, на что падет мой взор, будет моим: эти здания, эти монады, эти статуи, которые я прикажу расплавить, эти воздушные трассы, куда получат доступ лишь избранные, эти фешенебельные апартаменты в доме 500 по Республиканской, этот Сенат…»
И вновь его размышления были прерваны – на этот раз стараниями сенатора Пакса Тима, который вразвалочку подошел к нему в сопровождении сенаторов от Лианны, Эриаду и Салласта.
– Вы готовы творить историю, сенатор? – спросил Тим. Его глаза-стебельки подрагивали от возбуждения.
– Лучше так, чем пасть ее жертвой, – сказал ему Палпатин.
Гран удовлетворенно хмыкнул:
– Хорошо сказано, юный сэр. Стоит ли напоминать, что многие на вас рассчитывают.
– Хорошо, что многие, а не все. Нам не под силу удовлетворить нужды каждого.