Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
— Помню.
— Из-за этого невероятного состояния меня и сумел почти прикончить Оби-Ван. А, ну да. Ещё в копилку. То, как он меня сумел почти прикончить. С какой стороны не посмотришь — всё идиотизм. А главным идиотизмом является Бен, который пошёл меня убивать.
— Да!
Они вновь переглянулись.
— А ещё то, что заметила умница Мара, — сказал Вейдер. — Вы знаете, я действительно любил жену. По-настоящему. Глубоко и всерьёз. Я думаю, наш союз не разорвали бы империя или республика. Мы бы всё преодолели. Её маска демократки была то же, что моя маска
Он снова замолчал. Не отвернулся. Только сильней сжал кулаки.
— Интересно, — нейтральным тоном сказал император, — сколько нас, инвалидов этой войны? Звёздных войн…
Замолчал, нахмурился. Будто тень пролетела. Нахмурился ещё больше. Покачал головой.
— А потом любовь снова словно включилась. Когда я узнал о детях, — сказал Вейдер, будто не было паузы и императорских слов. — Но как только что-то пошло не так, как только давления этой привязанности на меня не хватило для того, чтобы я вас смог уничтожить — всё выключилось вновь. А сейчас… сейчас началось иное. Я смотрю на этого мальчишку. Изумляюсь ему. Привыкаю к мысли, что у меня взрослый сын. С любопытством говорю с ним. Постепенно лучше узнаю в разговорах. У меня возникает симпатия и ощущение родства. Но так и должно было быть. Постепенно и осторожно. А не эта мгновенная истерическая замкнутость на сыне. Такое ощущение, император, что только вы неподвластны воздействиям такого рода.
Палпатин глубоко задумался.
— Вообще-то меня действительно толкали к безумию, — сказал он неуверенно.
— Но вы приняли решение сами, причём это подталкивание использовали, как ботан, в собственных целях.
— Спасибо за комплимент.
— Пожалуйста, — улыбнулся Вейдер.
Палпатин какое-то время помолчал.
— Возможно, я слишком стар, скептичен и слишком мало податлив на влияние, — сказал, наконец, он. — Я сам виртуоз-манипулятор, так что любую манипуляцию интуитивно чую. Но не стоит считать мою неподатливость аксиомой. Может быть, они только того и ждут. Когда я решу, что меня им не подчинить. Так что ты меня контролируй.
— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, — отрапортовал Тёмный лорд. — Есть следить за вами денно и нощно… Вообще-то я это и делал. Когда вы с ума сошли.
— Значит, есть опыт, — кивнул Палпатин. — Ну что же. Каков вывод из вышесказанного. Параллельно с тем, что мы ожидаем информацию об энфэ из внешнего источника, мы тщательно отслеживаем любое влияние энфэ внутри себя. Предупреждён — значит вооружён, основные параметры такого воздействия мы знаем.
— Это когда кого-то заносит.
— Грубо, но верно. Будем следить затем, чтобы не заносило. А если это всё-таки случится, то сам человек, зная, что с ним происходит, в состоянии повлиять на этот процесс. Да, Вейдер. Надеюсь, мы разобрались в своих отношениях и всё сказали друг другу?
— Да.
— Вейдер.
— Я понимаю смысл и важность вопроса. Да.
— Ладно.
— Повелитель.
— Да?
— Я тоже хотел спросить. То, что меня так мотало в эти дни. После того, как вы пришли в себя. Это — что?
— Это называется — отходняк, — ответил император. Зыркнул на него насмешливыми глазами. — Всего-то.
— А, — ответил Вейдер. — Я тоже так думал. Но всё-таки
— Удостоверился?
— Да.
— Что ж, неплохо. Так и будем друг за другом наблюдать. Согласен?
— На все сто.
— Хорошо. Но это одна сторона дела. Есть вторая. Нам надо исследовать влияние энфэ в твоих детях. И в их окружении. Пошагово. По всей жизни.
Палапатин испытывающе посмотрел на Тёмного лорда. Но Вейдер лишь кивнул. Потом осознал взгляд и прибавил к кивку усмешку.
— Верная мысль, — сказал он. — Я беру на себя Люка. Вы — Лею.
— Идёт, — согласился император. — Тем более так мы выходим и на Бейла с Мотмой, и на Бена…
Они в который раз обменялись взглядами.
— Всё-таки вытаскиваем сначала Бена, — сказал Вейдер. — У меня с ним наиболее крепкая привязка любви-ненависти. Ну и… он больше знает. Простите, — он неожиданно сжал губы. — Я знаю, вы хотели бы увидеть другого…
— Куая я бы хотел увидеть! — неожиданно взвился император. — У этого безвременно заколотого рыцаря и одного из самых умных людей в голове было такое! А Кемер его убил, — Палпатин зло засмеялся. — Вот вам ещё — энфэ в проявлении худшего из маразма. Кемер знал, что этот рыцарь мне нужен. Кемер знал, что этот человек мне нужен живым. Ты даже не представляешь Вейдер, как меня тогда ломало.
— Но не сломало, — ответил Тёмный лорд. — В том и дело. Вы единственный из нас, который на протяжении всех лет оказался способен держать себя в руках. Не смотря ни на что. Вы очень сильный.
— Я должен, — ответил Палпатин. — Я должен быть сильным. За меня никто им не будет. Ты сам, когда попал в ситуацию, когда остался единственным старшим, тот час же сумел взять себя в руки. Разработать план, выдержать психологическое давление — и всё осуществить. Необходимость — лучший стимул. Единственный.
Он снова вздохнул.
— Да, я хотел бы увидеть Кемера, — сказал он. — Или Куая. Но то, что я хочу как человек, не имеет никакого значения. Потому что если я пойду на поводу у своего хотения, то мы никого не вытащим вообще. И загубим всё дело. Бен — оптимальный вариант. Тем более мы уже начали процедуру.
— Думаете, сумеем довести до конца?
— Не думай, делай, — хмыкнул Палпатин. — Тебя, что, мало учил Йода?
Оби-Ван. Переход
В этом воздухе оказалось невозможным дышать. В это воздухе. Под этим голубеньким небом. Рядом с этой зеленью, у которой был выписан каждый листочек. Вплоть до прожилок.
Галлюцинация.
Он помнил, что его взгляд был зафиксирован на этом шедевре рисовального искусства. Прорисовано всё. Старательной рукой умелого рисовальщика. Такое не жило.
Он помнит, как подобрался. Как перед прыжком. Или перед обороной. Руки защищают все жизненно важные точки на теле. Ноги подогнуты так, что в следующее миг готовы к движению, к обороне и той же защите.
Не расслабляться.
Следующим вдохом выяснилось, что здесь невозможно дышать. Воздух был как настоящий. Именно как. Сладковатой приторной патокой вплавлялся в ждущие вздоха лёгкие, залеплял их, убивал, убивал…