Дарующая жизнь
Шрифт:
– Я полагал, что нашел верный способ раз и навсегда освободить человечество от греховности. Исходил я из того, что первые злые помыслы появляются у ребенка примерно в десять лет.
Иль-Закир хотел было возразить, что это достав точно спорное утверждение. Однако он промолчал из профессиональной тактичности.
– Поэтому, – развивал я свою тему, – я заключил, что решение проблемы достаточно просто. Тогда в мире не останется ни зла, ни пороков, ни преступлений. Для этого каждый ребенок по достижению им десяти лет должен быть немедленно умерщвлен.
Мудрец
Некоторое время он ждал, что я обращу все в шутку.
Я рассматривал приспособление, установленном наследующем столе.
– В таком случае человечество скоро исчезнет, – вымолвил наконец Иль-Закир.
– Вот именно! – я просиял. – Рад, что вы сразу ухватили суть моего метода. К сожалению, никто из властей не захотел воплотить его в жизнь… Впрочем, это неудивительно. Для бюрократа ценность имеет только он, бюрократ, а идеи других для него просто не существуют – даже идеи блестящие. Для чего служит этот механизм?
Иль-Закир все еще не успел прийти в себя после моих слов, поэтому отвечал почти механически:
– Для извлечения свежего мозга из живого гнома, как вы знаете, такие мозги используют для окраски тканей и в парфюмерии. Разработал его почти что ради забавы, в свободное время, пока изучал философию. Но, как ни странно, прибор получил широкое применение в легкой промышленности… Странное дело, мистер Амбрустер, кажется, если изобрел нечто сам, значит, оно твое; но идеи и вещи сразу же начинают жить самостоятельной жизнью. Иногда даже более интересной, чем сами люди… Давайте перейдем сюда.
Мы подошли к ряду столов, на которых, в виде макетов, были воплощены в жизнь замыслы Иль-Закира в области градостроительства. Мосты, обзорные башни и акведуки, гигантские комплексы, где зоосад объединялся с гладиаторскими аренами и рынками для рабов, водонапорные башни – и рядом с каждой моделью возвышалась табличка, каллиграфическими буквами сообщавшая, где, в каких городах и странах были использованы те или иные изобретения мудреца.
Когда до того момента, как вежливость и здравый смысл велели бы мне откланяться, оставалось всего несколько минут, я осторожно перевел разговор на другую тему.
– С моей стороны было бы невежливо, мистер Закир, – произнес я, – не спросить вас о вашем последнем изобретении. Однако, если вы предпочитаете хранить его подробности в тайне…
Лицо мудреца исказилось от неудовольствия. Однако причиной тому было вовсе не мое любопытство. Своим вопросом я выдернул его из сладкого, размеренного мира науки и философии и вновь окунул в мир реальный. Где на Иль-Закира точили острые шамшеры Гильдия некромантов и даже сам эмир города Маназира.
– Вы правы, мистер Амбрустер, – отвечал он. – Мне бы хотелось, чтобы никто до поры до времени не знал, над чем я работаю. Но увы! Людям доставляет удовольствие шпионить за мной – отчасти из зависти, отчасти потому, что они надеются извлечь выгоду из моих изобретений.
На мгновение мне показалось, будто Иль-Закир избрал столь
– Впрочем, теперь вред уже нанесен. Многие в Маназире знают, над чем я работаю. А те, кому это не известно, для меня еще страшнее. Они выдумывают столько подробностей, что удивляюсь, как вокруг моего дома еще не собралась толпа любопытных.
– Эмир сделал все, чтобы этого не произошло, – пояснил я.
– Ах да, действительно, – лицо Иль-Закира посерьезнело. – Наш добрый, мудрый правитель, который непрестанно думает только о нас. Как бы еще больше ограбить нас, унизить и закабалить…
Он задумался; но вскоре чело его снова просветлело, а мысли вернулись к теме нашего разговора.
– Насколько я понимаю, вы хотели бы взглянуть на мое новое творение?
Иль-Закир усмехнулся.
– Мое тщеславие пытается убедить меня, что вас на самом деле заинтересовали мои опыты. Однако здравый смысл подсказывает – причиной вашего любопытства, скорее, являются оживленные слухи, которые так и вьются по городу, как гнилостный болотный туман… Впрочем, это не важно! Раз вы у меня в гостях, я буду рад показать вам то, над чем работал последние двадцать лет.
Предложение Иль-Закира показалось мне столь же странным, как желание девушки сохранить девственность. Мы не были знакомы с ним и часа; а единственное, что я принес в его дом, так это избитую Алису Шталь да разоренное святилище пенатов.
В мою голову закралось подозрение, что приглашение, столь любезно дарованное мне, так же бескорыстно, как и повестка в налоговую инспекцию. Я подозревал, мудрец чего-то от меня хочет.
Вдруг его создание надо регулярно кормить свежими эльфами?
Однако вряд ли имело смысл отказываться от того, ради чего я предпринял столько усилий.
Впрочем, жизненный опыт подсказывал мне – чем больше ты заплатил, стремясь к цели, тем мудрее будет вовремя отречься от нее.
Порой это дает шанс остаться в живых.
Однако я не стал говорить Иль-Закиру ничего подобного. Изобразив самую искреннюю улыбку, на которую способен эльф, я отвечал:
– Сочту за честь.
К этому времени мы уже сделали круг по огромной комнате, заставленной изобретениями Иль-Закира, и снова оказались около высокой двери. Пройдя в нее, мы с мудрецом смогли лицезреть Френки, а также самое причудливое зрелище, какое когда-либо представало взору любого мыслителя.
Бронзовые статуэтки, составлявшие пирамиду пенатов, должны были стоять в определенном порядке. Каждую из них следовало повернуть в определенную сторону, точно под указанным углом. Надо ли говорить, что Франсуаз ничего этого не сделала, поскольку даже приблизительно не помнила, как все стояло.
Впрочем, никто и не ждал от нее этой точности.
Поразительно было другое.
Раньше пенаты стояли в несколько этажей, и количество фигурок на ярусе соответственно уменьшалось кверху. Таков был очевидный, естественный, способ расставить их в форме пирамиды.