Дарвиния
Шрифт:
Но вот на что Пирс никак не рассчитывал, так это на то, что Каролина заупрямится. Она наотрез отказалась оставаться с Лили второй раз, даже на сезон; не подействовали и настойчивые предложения нанять ей в помощь прислугу и дать вдоволь денег на проживание. Гилфорду тоже не слишком хотелось расставаться с женой, но эта экспедиция могла стать поворотным моментом в его карьере, ступенькой в безбедное будущее. Однако Каролина и слушать ничего не желала. Она грозилась – хотя это было против всякой логики – уйти от него. Гилфорд спокойно и терпеливо приводил свои аргументы, но она стояла намертво.
В конце концов супруги пошли на компромисс. Пирс оплатит Каролине путешествие до
Разумеется, говорить, что люди погибли в момент Чуда, было не принято. Предпочитались выражения «их забрали», «ушли в мир иной», как будто какая-то сила в единый миг вознесла их на небеса. Впрочем, как знать? Возможно, именно так и случилось. Но факт оставался фактом: несколько миллионов человек попросту исчезли с лица земли вместе со своими городами и селениями, вместе с флорой и фауной, и Каролина не собиралась прощать это Чуду.
Гилфорду стало немного не по себе на борту «Оденсе», когда выяснилось, что только он взял с собой жену и ребенка, однако никто не выказывал недовольства по этому поводу, а Лили мигом сделалась всеобщей любимицей. Поэтому он решил считать себя счастливчиком.
После ужина общество разделилось: судовой врач отправился коротать вечер в компании бутылки ржаного канадского виски; ученые перебрались в курительную комнату, чтобы играть в карты за видавшими виды ломберными столиками; Гилфорд же вернулся в каюту, чтобы прочитать Лили на ночь главу из славной американской сказки «Волшебник страны Оз». С тех пор как сказки Андерсена и братьев Гримм впали в немилость за то, что были проникнуты тлетворным духом Старой Европы, их нишу заняли книги Фрэнка Баума. Малышка Лили, к счастью, не знала о том, что за книгами стоит политика, она просто обожала Дороти. Гилфорду и самому успела полюбиться отважная девочка из Канзаса.
Наконец Лили откинулась на подушку и закрыла глаза. Глядя, как она засыпает, Гилфорд растерялся на миг под натиском неожиданных мыслей. До чего же странная штука жизнь! И как только он умудрился оказаться на борту парохода, идущего в Европу? Возможно, это не такой уж и разумный шаг с его стороны.
Впрочем, пути назад, разумеется, уже нет.
Он получше укрыл Лили одеялом, выключил свет и присоединился к Каролине. Она уже спала, лежа к нему спиной. Гилфорд прильнул к ней, всем телом впитывая ее тепло, и уснул, убаюканный мерным гулом двигателей.
Проснулся с рассветом, ощущая смутное беспокойство. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить жену с дочкой, оделся и выскользнул из каюты.
Холод на палубе пробирал до костей, утреннее небо сияло фарфоровой голубизной. Лишь несколько полупрозрачных облачков висело над восточным горизонтом. Гилфорд стоял у фальшборта, ловя лицом ветер и не думая ни о чем определенном, пока к нему не присоединился молодой офицер. Он не представился и не назвал чина, лишь молча улыбнулся, отдавая дань невольному товариществу двух человек, бодрствующих на рассвете.
Некоторое время они молча смотрели на небо. Потом моряк повернул голову и сказал:
– Мы уже близко. Ветер доносит запахи, чувствуете?
Гилфорд нахмурился в ожидании очередной страшной байки.
– Что за запахи?
Тягучий акцент выдавал в моряке американца, уроженца штата Миссисипи.
– Тут и корица, и зимолюбка, и еще что-то незнакомое. Какая-то пряность из краев, где никогда не ступала нога белого человека. Закройте глаза, так лучше ощущается.
Гилфорд послушно закрыл
Что это? Гвоздика? Кардамон? Ладан?
– Чем это пахнет?
– Новым миром, дружище. Каждым его деревом, каждой рекой, каждой горой, каждой долиной. Это запах целого континента, который ветер несет через океан. Чувствуете?
Гилфорд вроде бы чувствовал.
Глава 2
Элинор Сандерс-Мосс оказалась в точности такой, какой Элиас Вейл ее себе представлял: пышногрудая, не первой молодости южанка из аристократической семьи. Прямая спина, вздернутый подбородок, стекающие с шелкового зонта струи дождевой воды, чувство собственного достоинства на руинах молодости. Свой двухколесный экипаж она оставила у обочины: по всей видимости, автомобильный ренессанс обошел ее стороной. Чего отнюдь нельзя было сказать о возрасте миссис Сандерс-Мосс. На ее лице залегли гусиные лапки прожитых лет и следы душевной тревоги. Морщинки замаскировать было уже невозможно; тревогу она явно пыталась скрыть.
– Элиас Вейл? – спросила она.
Он улыбнулся, демонстрируя такую же, как и у нее, сдержанность в стремлении выйти победителем из этой схватки характеров. Каждая пауза – очко в его пользу. Он достиг в этом искусстве немалых высот.
– Миссис Сандерс-Мосс, – произнес он наконец. – Прошу вас, проходите.
Она переступила порог, сложила зонтик и без церемоний бросила его в подставку в виде слоновьей ноги. Вейл затворил дверь, и посетительница сощурилась. Он предпочитал полумрак. В пасмурные дни вроде сегодняшнего глазам требовалось время, чтобы привыкнуть. Передвигаться в темноте рискованно, но атмосфера важнее: в конце концов, сфера его деятельности лежит в области незримого.
И атмосфера уже начинала действовать на миссис Сандерс-Мосс. Вейл попытался увидеть всю картину ее глазами. Знававшая лучшие времена роскошь съемного дома на неправильном берегу реки Потомак [4] . Серванты, заставленные бронзовыми статуэтками Викторианской эпохи: греческие атлеты; Ромул с Ремом, приникшие к сосцам волчицы. На стенах японские гравюры, утопающие в сумраке. И сам Вейл, рано поседевший (что споспешествовало образу), плотный, в отделанном бархатом пиджаке; лицо было бы совершенно простецким, если бы не горящие зеленым пламенем глаза. Вейлу очень повезло: волосы и глаза с первого взгляда вызывали доверие.
4
Т. е. на правом берегу. Во время Гражданской войны по реке проходила граница Конфедерации южных штатов.
Он намеренно затягивал молчание. Миссис Сандерс-Мосс занервничала и наконец произнесла:
– Мы с вами договаривались о встрече…
– Разумеется.
– Миссис Фаулер рекомендовала…
– Я знаю. Прошу вас, пройдемте в кабинет.
Он снова улыбнулся. Что им нужно, всем этим женщинам, так это нечто экстравагантное, потустороннее… Какое-то чудище, но их чудище; одомашненное, но не до конца укрощенное.
Он провел миссис Сандерс-Мосс за бархатную штору, в комнатушку, заставленную книгами. Книги были старинные, увесистые, весьма солидные, если не вглядываться в осыпавшуюся позолоту названий на ветхих корешках: собрание проповедей девятнадцатого века, купленное за бесценок на деревенском аукционе. Людям воображалось, будто в них содержатся тайные знания.