Дарвинизм в XX веке
Шрифт:
Допустим, говорил фон Нейман, мы создадим такую машину, которая, руководствуясь программой, записанной на магнитной ленте, строит точное подобие самой себя. Однако «дочерняя» машина не способна к воспроизведению себе подобных, так как в ней нет ленты с программой. Чтобы обеспечить «смену машинных поколений», в машине должно быть предусмотрено лентокопирующее устройство, вводящее копию ленты с последовательностью команд во вторую машину, и так далее, до бесконечности.
Иными словами, фон Нейман математически строго показал, что самовоспроизведение, смена поколений, а проще — жизнь немыслима без двух раздельных операций — копирования описания организма (дупликация генотипа!) и постройки организма по этому описанию (создание
Итак, деление организма на генотип и фенотип — непременное условие жизни. Только такое устройство обеспечивает смену поколений, а возникающие при этом ошибки (мутации) поставляют материал для отбора. Так идет процесс эволюции.
Писатели-фантасты придумали великое множество самых необычных, гротескных и чудовищных форм жизни на других планетах. Можно быть уверенным, что все их выдумки будут перекрыты действительностью, но в одном живые существа Вселенной окажутся едины — они будут иметь генотип и фенотип.
Сейчас это нас интересует вот с какой стороны: мы можем более отчетливо представить рубеж, разделяющий живое от неживого, границу возникновения жизни. Жизнь возникла со становлением генотипа и фенотипа, когда дуплицирующийся ген стал носителем информации об аминокислотном составе полипептидов. С этого момента эволюция пошла быстрыми (в геологическом масштабе) шагами. Но дарвиновский отбор возник несколько раньше: с того момента, как сформировался в коацервате первый протоген.
Мы можем заключить, что «демон» Дарвина — естественный отбор — не только двигатель эволюции Жизни, но и причина ее становления.
Естественный отбор
Я не усматриваю предела деятельности этой силы, медленно и прекрасно приспособляющей каждую форму к самым сложным жизненным отношениям.
В предыдущих главах мы неоднократно говорили о естественном отборе. Это и понятно: вся сущность теории Дарвина основана на широчайшем распространении в природе селективных процессов. Однако следует эту проблему рассмотреть подробнее — слишком уж она важна. Остановимся в первую очередь на доказательствах существования отбора в природе и его творческой роли. Как я уже имел случай упомянуть, большинство современных критиков дарвинизма отказывают отбору в творческой роли, считая его в лучшем случае могильщиком, уничтожающим ненужное. Так, современный антидарвинист А. Вандель пишет: «Во всех городах имеется служба канализации, отбор играет аналогичную роль в органической эволюции. Его специфическая функция заключается в устранении чудовищ, неудачников, немощных стариков».
Другие авторы (например, известный палеонтолог О. Шиндевольф) в принципе считают, что отбор может быть творческим началом в микроэволюции — возникновении новых форм, подвидов и видов. Однако макроэволюция — становление крупных систематических единиц — типов, классов, отрядов, семейств — управляется иными законами (о которых, правда, говорят сбивчиво и смутно).
Но, как справедливо писал Кольцов: «…для нас, верящих в неизменность закона постоянства энергии, термин „творить“ может иметь только одно значение: из многих комбинаций выбирать только одну. Поэтому я считаю, что мы и теперь, как 50 лет назад, имеем право спокойно утверждать: „естественный отбор творит новые формы“».
Рассмотрим несколько примеров селективных процессов в природе.
Быть может, одно из важнейших доказательств теории
Образцом «псевдокритического писания» является, в частности, книга Ф. Гейкертингера, в которой сконцентрированы все доводы антидарвинистов против дарвиновского истолкования этой проблемы. Почтенный австрийский энтомолог одним махом «закрывает» такие явления в природе, как криптизм (имитация фона местообитания), мимезия (имитация формы субстрата) и мимикрия (имитация защищенного животного). Одновременно достается и предостерегающей окраске, а так как он не заинтересован в объективном изложении фактов, победа остается на его стороне.
Стоит подробнее остановиться на феномене так называемого «индустриального меланизма» (меланос — по-гречески черный), ибо история его изучения — блестящий пример торжества дарвиновского объяснения криптизма.
По всей Европе и Азии, от Англии до Японии, обитает бабочка — березовая пяденица. Обычная ее форма белого цвета с мелкими черными пятнышками на крыльях и теле. Такие бабочки очень трудно различимы на своем субстрате — березовых стволах, покрытых лишайниками. Но уже в 1850 году в окрестностях английского города Манчестера была поймана березовая пяденица необычайной расцветки — черная с редкими белыми пятнышками, как бы негатив типичной. Само по себе явление меланизма не такое уж редкое. Ученых удивило другое: с каждым годом темные бабочки стали попадаться все чаще и чаще. Черная форма (карбонария) явно вытесняла типичную из прежних мест обитания. Впоследствии была описана и другая форма (островная, или инсулярия), более темная, чем типичная, но светлее карбонарии. Удалось установить, что окраска карбонарии обуславливается одним доминантным геном.
Четвериков знал об этом явлении и пророчески писал, что темная форма «каким-то, нам точно неизвестным образом, является лучше приспособленной к условиям своего существования, чем типичная». Далее он прогнозировал дальнейшее вытеснение основной формы вплоть до самых восточных границ ареала, до тех пор, пока белая форма не останется лишь на изолированных Японских островах как островной подвид. Такие случаи уже наблюдались: у сумеречной бабочки — хмелевого тонкопряда имеется четко выраженный половой диморфизм (самец со снежно-белыми крыльями), однако на Шотландских островах сохранилась примитивная форма, у которой самец и самка по окраске не различаются.
Теперь, когда мы знаем, к каким условиям лучше приспособлены темные формы березовой пяденицы, нам остается только желать, чтобы прогноз Четверикова не оправдался; более того, всеми силами противодействовать его осуществлению. Оказалось, что темные формы на своей родине — Британских островах — распределены неравномерно. Почти 100 % инсулярий и карбонарий приурочены к индустриальным районам, где стволы берез покрыты сажей и каменноугольной копотью, а лишайники погибли. Темных пядениц нет или еще мало в сельских районах Северной Шотландии, Корнуэлле, Уэльсе и Ирландии. Та же картина наблюдается и в континентальной Европе. Глядя на карту распространения бабочек-меланистов, мы можем судить о распределении предприятий тяжелой промышленности!