Дары приносящий
Шрифт:
– Отлично. Схема проверки грузов у этих идиотов прежняя?
– Да, стацсканеры тяжелой химии и синтетики только на входах. Ручными сканерами-химдетекторами можно пренебречь.
– Так парни, наша задача проста - нужно потушить на пару минут гребаный свет в "Семи грехах" и устроить потасовку у черного входа в тот момент, когда их гребаные вышибалы будут выгружать из фургона коробку. Взломать програмно сервак мы не сможем, управляющий нам не по силам, так что как и договаривались: коротим трансформатор всей улице.
Небольшя шайка дворовых подростков получила первый серьезный заказ и готовилась
– Нахрена, Сыч? Бабло же у нас... да и вообще...
– Ты, Сопля, завали хлебало и не вякай. Чувак, который мне эту работу подогнал мой давний кореш и на серьезных людей работает. Сделаем все красиво - и бабки получим и уважение. Поднимемся...
– мечтательно протянул вожак, девки и бухло стоили денег. Он был постарше остальных пацанов, ему можно было дать лет семнадцать на вид. Сыч окинул взглядом своих приятелей и продолжил:
– А не сделаем, там справятся и без нас, только не будет ни хрена ни каких нас... Чую в отказ надо было идти сразу, дело серьезное, но теперь соскочить не выйдет. Так! Хватить нудеть! Повторяем еще раз кто и что делает, начнем с тебя Сопля...
Тише... тише. Совсем скоро, скоро...
Свет, яркий свет, болезненный, жгущий, злой свет, нет, сладкий огонь...
Блаженство от этой обжигающей боли, дрожь в крыльях, естество сжимается, изнутри распирает, ворочается что-то огромное и прекрасное. Желание, обещание, знание. Она кричит:
– Мама, мамочка - но рот не может произносить эти слова, рот не может открыться. Боль, блаженство, боль, нет... Нежность, ожидание.
– Еще боли, еще и еще тепла и света, и нет! Еще.
Красноватая кожа горит словно ожгли раскаленным кнутом.
Мама? Кто это? Давно... нет.. не было, бег, слезы, улицы, удар, нет-нет-нет, не надо... боль, боль, огонь, удары, чудовища без лиц, боль, наслаждение, свет, сладкий огонь... жар в крови, наслаждение, сон...
Надо донести. Ей обязательно надо рассказать. Научить. Того, который принесет свет. Он будет с тем самым заветным запахом, у него будет тот, самый главный вкус, а она коснется его всеми своими порами, познает и примет его, расскажет ему о Цели... И потом, потом можно будет развести сладкий огонь. Она будет танцевать в нем под музыку счастья.
Темно, темно, темно... Нужно ждать, она уже услышала Слово, значит совсем скоро появится он. В предвкушении сжимаются и разжимаются пальца, острые коготки готовы дарить блаженство.
Уже совсем скоро. Тише, тише... тише.
Штырь проснулся как всегда рывком, словно и не спал вовсе. В прокуренном грязном подвале тускло светил одинокий огонек датчика давно пустующего охладителя. Со вчера не осталось еды совсем, а курева полсигареты... Надо идти на раздобытки. Аккуратно укрыв старой курткой детскую фигурку и легонько постанывая от боли в застуженной спине, он поплелся к выходу жадно глотая дым последних затяжек коротенького окурка, начавшего уже обжигать желтоватые от никотина пальцы.
Ну, что? Нужно начать с большого дома, как для себя Штырь называл "Семь Грехов". Там и народу тусуется много, хавают почти все, почти все под кайфом, иногда выкидывают и еду нетронутую и целые пачки сигарет. Вероятность улова хорошая, надо идти, жрать и курить хотелось нестерпимо.
Вышибалы-охранники выгружали из пикапа ярко красный, покрытый готическими узорами и полосами черного металла весьма вместительный сундук. Погрузив свою ношу на тележку, они уже собирались загнать её в арку стационарного химсканера, как спорящие о чем-то в отдалении подростки перешли на крик и события срываются в калейдоскоп звуков и картинок.
– Несколько хлопков, похожих на те, что издает древний огнестрел, охрана клуба прячется по углам, вытаскивая шок-парализаторы, мигает и гаснет свет на улице. Вспышки продолжаются, освещения все нет, а сундук на тележке стоит в отдалении от суеты... "Вот и повезло мне сегодня" думает Штырь подбираясь к тележке, "Наверняка внутри этого ящика что-то ценное, скорее домой!".
– Тля... штопанные контрацептивы, эти мелкие уличные крысы, приспичило же устроить разборку в нашу смену. Кастет потребует найти уродов, это сто пудей, слышь, Банка, - сегодня Кирпич дежурил у черного входа. Им с приятелем пришлось пережить несколько неприятных минут, когда переулок заполнили рикошетящие пули обдолбанных малолеток. Еще и освещение вырубилось пусть и ненадолго (генератор в клубе включился буквально через минуту), но пересрали они Банкой за эти секунды прилично. Когда уличное освещение пришло в норму, оказалось, что абсолютно непонятно ни кто в кого стрелял, ни главное - зачем: следов крови в переулке не было, тел тоже.
– Ясен хрен, Кирпич, только походу все хуже гораздо... где долбаный сундук?
– Тля! Делай запрос виртуправляющему сервером голокамер, я пока сообщу управляющему клуба... Кто-то увел подарок для Кастета... Пердец нам с тобой.
На крышке сундука была надпись "Посылка из Ада" и фигурка какой-то девки с крыльями, хвостом и рогами. Штырь долго думал стоит ли открывать сундук, но любопытство взяло свое - он навалился на громоздкую крышку, которая неожиданно легко отъехала в сторону. Из сундука стал подниматься то ли пар, то ли газ, никакого запаха Штырь не чувствовал, да и не важно это было, потому что из глубины навстречу ему тянуло руки самое прекрасное существо, что он видел когда-либо.
Красноватая кожа обнаженного, прекрасного тела и короткие черные волосы на голове, ярко черные губы и небольшие клыки из под верхней губы, кожистые крылья подрагивают будто в предвкушении. Грудь небольшая, с торчащими сосками, ждущими его губ. Длинный и гибкий хвост любимой с нежностью обвил шею.
Ангел улыбнулась Штырю и приняла его в свои объятия.
Ярко горел давно пустующий дом на Малышева, жильцы соседних домов выползли из своих нор поглазеть на редкое зрелище. Целый дом горит, хотя гореть-то там и нечему, кроме, пожалуй, того странного дедка, что обжил подвал. Видимо упоролся дешевым пойлом и с сигаретой уснул, страшная смерть. Глазам ослепленным яркими вспышками пожара конечно практически нереально было рассмотреть в темноте подворотен улицы сгорбленную фигуру с серым свертком под мышкой медлено, словно против воли бредущую в сторону Пассажа.