Дары волхвов. Истории накануне чуда (сборник)
Шрифт:
Он поднимался как ни в чем не бывало: ведь темнота ничего не стоит, а потому Скрудж и не чувствовал к ней никакого отвращения. Но прежде всего, войдя к себе, он осмотрел все комнаты, видимо обеспокоенный воспоминанием о таинственном лице.
Гостиная, спальня и кладовая оказались в порядке. Никого не было под столом, никого не было под диваном, комелек тлел и нагревал кастрюлю с кашицей (у Скруджа был насморк). Никого не было также и в спальне под постелью, и в кладовой; никто не спрятался за висевшим на стене халатом. Вполне успокоившись, Скрудж
Печка была сложена очень давно, вероятно, каким-нибудь голландским купцом. На изразцах были изображения, заимствованные из Библии: Каины и Авели, дщери фараона, царицы Савские, Вальтасары… а все-таки над всеми ними, казалось, мелькало неотступное лицо Мэрли…
– Вздор! – проговорил Скрудж и стал ходить взад и вперед по комнате.
Вдруг его глаза остановились на старом звонке, давно уже не использовавшемся и проведенном для какой-то цели в нижний этаж дома. Вообразите же изумление и ужас Скруджа, когда этот звонок начал шевелиться: сперва он только качнулся почти без звука, но затем колокольчик так и залился звоном, и ему ответили все остальные колокольчики в доме.
Звенели они никак не более минуты, но эта минута показалась Скруджу целым часом. Колокольчики смолкли так же, как и зазвенели: все вместе. Их звон сменило бряцание железа – словно кто-то внизу, в винном погребе, протащил по бочкам тяжелую цепь. Скрудж вспомнил, что все привидения волочат за собой цепи.
Погребная дверь распахнулась с ужасным стуком, и Скрудж услышал звук цепи сначала в первом жилье, потом на лестнице и наконец прямо напротив своей двери.
– Все это сущий вздор! – сказал Скрудж. – И верить не хочу!
Однако же он переменился в лице, когда призрак вошел в комнату прямо сквозь запертую толстую дверь. Умирающий огонек вспыхнул в комельке, словно прокричал: «Я его узнаю, это призрак Мэрли!» – и затем погас. Перед Скруджем и в самом деле было настоящее лицо Мэрли: та же тонкая коса, тот же обычный его жилет, те же панталоны в обтяжку: и шелковые кисточки на сапогах по-прежнему качаются в такт с косой и полами платья. Цепь обвивала его пояс и волочилась за призраком длинным хвостом. Скрудж рассмотрел, что она была собрана из кассовых ящиков, связок ключей, железных засовов, замков, больших книг, папок и тяжелых стальных кошельков.
Тело призрака было до того прозрачно, что Скрудж, взглянув на его жилет, ясно увидел сквозь него две пуговицы, пришитые к спинке кафтана. Но хотя Скрудж припомнил, что и при жизни у Мэрли (по соседским сплетням) не было внутренностей, все еще не верил своим глазам. Однако нынче заметил все до малейшей подробности, даже до фуляра на голове, повязанного под подбородком.
– Что это значит? – спросил он холодно и насмешливо, как и всегда. – Чего вы от меня хотите?
– Многого.
Нет никакого сомнения: то был голос Мэрли.
– Кто вы такой?
– То есть как это – кто я такой?
– Ну, кто же? – переспросил Скрудж,
– При жизни я был вашим товарищем Джейкобом Мэрли.
– Можете ли вы… присесть?
– Могу.
– Садитесь же.
Скрудж предложил призраку присесть, чтобы понять, в состоянии ли сидеть такое прозрачное существо, и чтобы избежать неприятного объяснения. Призрак сел очень развязно.
– Вы в меня не верите? – заметил он.
– Не верю.
– Какого же доказательства моей реальности вы требуете, кроме свидетельства ваших чувств?
– И сам не знаю.
– Отчего же вы не доверяете вашим чувствам?
– Оттого, что их может извратить всякая случайность, всякое расстройство желудка, и в сущности вы, может быть, нечто иное, как ломоть непереварившегося мяса, пол-ложечки горчицы, кусок сыра, кусочек сырого картофеля? Во всяком случае, от вас пахнет скорее можжевеловкой, чем можжевельником.
Скрудж вообще не жаловал острот и теперь менее всего чувствовал охоту острить, но он пошутил для того, чтобы дать другое направление мыслям и победить свой ужас, ведь голос призрака заставлял его трепетать до самого мозга костей.
Скрудж терпел чертовскую пытку, сидя напротив призрака и не смея отвести взгляд от этих неподвижных стеклянных глаз. И в самом деле, было что-то ужасное в адской атмосфере, окружавшей призрак: Скрудж, разумеется, не мог ее сам ощущать, но он видел, что призрак сидит совершенно неподвижно, а между тем его волосы, полы кафтана и кисти сапог шевелятся, будто от серного пара, вылетавшего из какого-то горнила.
– Видите вы эту зубочистку? – спросил Скрудж, чтобы рассеять свой страх и хоть на мгновение оторвать от себя холодный, как мрамор, взгляд призрака.
– Вижу, – ответил призрак.
– Да вы на нее даже и не смотрите!
– Это не мешает мне ее видеть.
– Так вот: стоит мне только ее проглотить – и я до конца своих дней буду окружен легионом домовых. Все это – вздор, говорю вам… Вздор!
При этом слове призрак страшно вскрикнул и так оглушительно, так заунывно потряс цепью, что Скрудж ухватился обеими руками за стул, чтобы не упасть в обморок. Но его ужас удвоился, когда призрак вдруг сорвал с головы фуляр и при этом нижняя его челюсть свалилась на грудь.
Скрудж упал на колени и закрыл лицо руками.
– Боже милосердный! – вскрикнул он. – Проклятое привидение!.. Зачем ты появилось терзать меня?
– Душа плотская, душа земная! – ответил призрак. – Веришь ли ты теперь в меня?
– Я должен верить поневоле?.. – сказал Скрудж. – Но зачем же духи бродят по земле и зачем заходят ко мне?
– Обязанность каждого человека, – отвечал призрак, – соединиться душой с ближним: если он уклоняется от этого при жизни, душа его осуждена блуждать в мире после смерти… Осуждена она быть бесполезной и безучастной свидетельницей всех явлений этой судьбы, тогда как при жизни она могла бы слиться с другими душами для достижения общего блага.