Дарья Искусница
Шрифт:
Казалось, повернусь я неуклюже и вырез распахнется. Надо только не отводить глаз…
Парни из фэйс-контроля вслед чуть головы не свернули. Я плыла, купаясь в заинтересованных улыбках и с каждой минутой, с каждым шагом становилось легче. Только немного испуганно билось сердце, меня ждет настоящий бал, как Золушку.
Воу. Распутина я нашла быстро, просто молниеносно. Он эффектно двигался, подняв руки вверх и по-испански, дробно отстукивая подошвами. А вокруг него крутились две прелестные наяды. Брюнетка и блондинка. Если можно заниматься сексом, почти не касаясь,
Ишь как прессуют, обминают, сразу видно – готовят к употреблению. «Бутерброд» - подумало мое циничное сознание. Снаружи пресный хлеб, а внутри держат самое ценное. Девушки сплели руки и, шагая вокруг Гриши, как в хороводе, начали медленно присаживаться на корточки. Не по-детски. Недвусмысленно улыбаясь снизу, облизывая губы и снова плывя наверх, мягко покачивая бедрами.
Хмыкнув, я потопталась в задумчивости, отойти что ли, а то неудобно стало, словно на порно-сеансе в одном из героев хорошего приятеля опознаешь. Хотя, конечно, подозревала, что он где-то сексится. Но прям в макросъемке, перед носом увидеть не рассчитывала.
Я шагнула назад и… не успела. Гриша, изредка поглядывающий в зал, уже меня засек.
Он ловко, когда обе красотки в очередной раз оказались у его ног, просто перешагнул через сцепленные руки, причем опираясь для удобства на девичьи головы. Эдакий невинный пастушок, убегающий из круга фей. Причем феи выглядели шокированными и злыми, что-то говорили ему вслед, за шумом музыки – неразборчиво.
– Дашка! Какой подарок одинокому ковбою. Уже и не ждал после твоих отказов… - изумленно протянул Распутин и зачем-то оглянулся по сторонам, словно искал куда нам можно отойти. В игре огней скуластое резкое лицо казалось по особому красивым.
– Мне показалось ты занят. Значит не видел мою смс-ку? Черт, так и знала, что поздно отправила. Ладно, я постараюсь не мешать.
– Что ты, - Распутин склонился черной опасной птицей, обнял меня за плечи, дохнув сладковато-древесным ароматом, и пропел в самое ухо.
– Ты не можешь помешать. Я же мечтал и верил! Кстати, ты в курсе, что я влюблен в тебя! Безумно! Так журналистам и говорю: «Влюблен безумно». А тебе забыл сказать, дурак, да?
Я осторожно отодвинулась, но с плеча он руку так и не снял, держал крепко. Пришлось упереться ладонью в твердый худощавый бок.
– Влюблен? Какая прелесть. Сегодня уже признавался в любви кому-нибудь?
– Как ты могла подумать? – преувеличенно возмущенно протянул он, скорбно глядя сверху вниз. Точнехонько, ювелирно - в декольте.
– А вчера? Вчера признавался?
Гриша хмыкнул. Пока взгляд черных глаз, прожигая с цыганской страстью, нехотя поднимался от груди к лицу, крепкая мужская рука подтягивала меня ближе.
– Вчера? А. По мелочи. Исключительно бес попутал. Ты написала, что не придешь, я был расстроен… Слушай, давай уйдем отсюда? Куда-нибудь в тихое место, поболтаем нормально, не перекрикиваясь.
Он опять быстро оглянулся по сторонам.
– Гриша-Гриша, ты ко всем девушкам так прямолинейно подкатываешь? – меня искренне
– Дашенька, разве это прямолинейно? К тебе я с виньетками и поклонами, стараюсь, разве не видишь. Любую другую бы спросил прямо: «Танцевать любишь? А оральный секс?». А ты… - он помолчал. Пряди темных волос упали на лоб, и Гриша пятерней убрал их назад, немного криво улыбаясь. – С тобой я не прочь попробовать и в дурацкие игры поиграть. Пойдем… поболтать?
Воу. Признаться, если бы не было Парижа, мне захотелось бы купиться на его харизматичное обаяние. Но, увы, слишком близок он к Диме, буду смотреть на одного, а вспоминать другого.
– Я, пожалуй, потанцую одна.
Что-то услышал Распутин в моем голосе, увидел в изменившемся выражении лица. Птичку не впечатлил распушенный хвост ухажера, птичка полетит дальше. Он вдруг оказался близко, очень близко. Горячее дыхание. Чужие руки жестко сжимают мои плечи. И горячий поцелуй обжигает рот, захватывая, углубляясь после моего растерянного аханья.
Я дергаюсь, пытаясь вырваться, но захват только усиливается. То ли от нехватки воздуха, то ли от страстного поцелуя кружится голова. Я теряюсь, не зная как реагировать, но все же слабо толкаюсь.
– Сладкая. Нежная как котенок, - он переводит дыхание и тянется снова, когда неведомая сила отрывает его от меня.
И от сильного толчка Гриша делает несколько шагов назад, пытаясь удержать равновесие.
– Ты что себе позволяешь? – невесть откуда появившийся Можайский наступает почему-то на меня, а не на своего друга. Белая рубашка-поло почти сияет в искаженным свете. Ему бы сейчас крылья и меч, мог бы за статую ангела-мстителя сойти.
Можайский выглядел угрожающе. Я впервые видела его таким: гневным, эмоциональным, теряющим контроль. Нижняя губа отчетливо кровоточила, или он уже успел где-то подраться, или слишком сильно прикусил ее.
– Ты – моя невеста! - вдруг сообщил он.
– Я - свободная женщина!
Секунда, и я взлетела в воздух. Господи! Меня утаскивали на плече, будто неандерталец ворует понравившуюся самку. Я вскрикнула, замотала головой, выгибаясь. Вокруг в полумраке дергались под продолжающуюся музыку люди, поднимали руки и махали нам вслед, принимая за обычную ссорящуюся парочку.
На оставшемся без нас пятачке у сцены Ломов удерживал бросившегося мне на помощь Распутина. Отлично я скрепила вечную мужскую дружбу. К бесам грохнула весь их Кодекс братана, правила не ссориться из-за женщин, легкое отношение к жизни и прочую заумь.
А сама-то! Дралась и ругалась как дворовая девчонка. Где якобы давно растворившиеся в прошлом навыки? Вот они. Ничего не забыто. Копни нас поглубже и все показывается на свет. Действительно – истерика. Стыдно-то как.
– Отпусти меня, - хлопнула я по спине несущего меня мужчину. Он буквально летел по лестнице вверх, демонстрируя отличную физическую подготовку. – Дима! Все, поставь меня.