Дарю тебе сердце

Райан Нэн

– Прости, – произнес он отчужденным, напряженным голосом, повернулся и пошел по коридору в сторону своей спальни.

Кэтлин, все еще дыша учащенно, в полной растерянности смотрела ему вслед. Ей хотелось крикнуть: «Хантер, подожди, ты меня не понял! Я имела в виду, что мы не можем заниматься любовью в коридоре! Не уходи! Пойдем со мной в спальню, я хочу тебя, вернись! Я люблю тебя!» Но Хантер уже дошел до двери в свою спальню, быстро вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Кэтлин осталась в коридоре одна – растерянная, ошеломленная, неудовлетворенная. Осознание случившегося недоразумения навалилось на нее непосильной тяжестью, она покачнулась и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Глаза защипало от

горячих слез. Снова она причинила Хантеру боль, прогнала его, хотя вовсе не собиралась. Если бы она промолчала, если бы просто сказала «да»… Да, да! Но она сказала то, что сказала, и отпугнула его в тот момент, когда их совместная жизнь могла бы начаться заново. «Какая же я дура, – думала Кэтлин. – Хантер считает, что я его не хочу, и его уже не переубедить. Если бы он только знал, как он мне нужен! Я мучила его с первого дня, и вот снова он страдает по моей вине. О Хантер, любимый!..»

Кэтлин медленно вернулась к себе, разделась, легла под одеяло и, уткнувшись лицом в подушку, заплакала.

В это время Хантер мерил шагами комнату, пытаясь выкинуть из головы Кэтлин. Снова она выставила его на посмешище, он предстал этаким дурачком, умоляющим о любви. Его желание ей просто противно. Он ненавидел себя за наивность. Как можно было быть таким дураком? Да хотела ли его Кэтлин вообще когда-нибудь? Нет! Даже в самом начале, когда они только что поженились, она его не хотела. Тогда он по своей наивности считал ее невинной девушкой, которую ему суждено пробудить и научить всему. Как же он ошибался!

Постепенно к Хантеру вернулось спокойствие, но он мысленно поклялся никогда больше не подвергать себя подобному унижению. «Я сам во всем виноват, – думал он, – продолжаю навязываться Кэтлин, хотя давно ясно, что я ей не нужен. Все очень просто: моя жена меня не хочет, она меня не любит, никогда не любила и не полюбит».

Глава 22

Стоя в своей просторной спальне, Кэтлин держалась за столбик кровати. У нее за спиной Ханна, пыхтя и отдуваясь, затягивала на ней корсет. Кэтлин втянула живот и задержала дыхание.

– Ханна, затягивай потуже, – наставляла она, – я хочу, чтобы у меня сегодня была идеальная талия.

– Мисс Кэтлин, туже некуда, у вас и так талия тонкая, но вы как-никак уже не шестнадцатилетняя девчонка. Ничего не поделаешь, после того, как на свет появился Скотт, вы прибавили в талии пару дюймов.

Кэтлин улыбнулась:

– Знаю, Ханна, по крайней мой сын того стоит. Измерь мне талию.

Ханна подчинилась и протянула Кэтлин сантиметр.

– Смотрите, мисс Кэтлин, двадцать дюймов. Если хотите знать мое мнение, это совсем не много.

– Да, это не так уж плохо. – Кэтлин подбоченилась и стала поворачиваться перед зеркалом. – Просто на сегодняшнем балу мне хочется выглядеть особенно хорошо.

– Это еще зачем, золотко? По мне, так вы всегда выглядите лучше всех. Вот только не рановато ли устраивать приемы на открытом воздухе? Еще и цветы толком не распустились.

– Знаю, Ханна, но, к сожалению, Хантер родился тридцатого марта, а не в мае, к примеру. Распустились цветы или нет – не важно, я хочу, чтобы прием проходил в саду. К тому же день сегодня теплый, нам повезло. Ах, Ханна, все должно пройти безупречно, я хочу, чтобы Хантер был доволен.

– Он и будет доволен. Давайте-ка я помогу вам одеться, а то мне пора спускаться вниз и помочь на кухне.

Кэтлин с улыбкой подняла руки, и Ханна надела на нее через голову белое муслиновое платье в желтый цветочек.

– Золотко, все-таки для такого платья еще рано. Может, наденете что потеплее?

– Ни в коем случае! Только это! Я хочу выглядеть сегодня как можно лучше, и я уже говорила, что день теплый.

– Ну что ж, мисс Кэтлин, вы хозяйка, но, сдается мне, платье слишком

открытое, чтобы надевать его среди дня. У вас чуть ли не вся грудь наружу.

– Вот именно, – подтвердила Кэтлин с озорной улыбкой, – и я надеюсь, Хантер это заметит.

– Он-то заметит, но, боюсь, не он один.

– Ах, Ханна, не будь такой занудой! Я пригласила больше сотни гостей – старалась выбирать тех, кто нравится Хантеру. В саду будет играть оркестр, повара приготовят любимые блюда Хантера, и я…

– Золотко, что-то я не припомню, чтобы вы раньше так суетились из-за дня рождения доктора Хантера. – Ханна улыбнулась. – Что у вас на уме?

– Ханна, сегодня особенный день рождения, Хантеру исполняется тридцать. – Кэтлин повернулась и посмотрела прямо в глаза няньке. – И ты прекрасно знаешь, что у меня на уме. Я люблю Хантера, мне нужно его завоевать. Наконец-то я полюбила моего дорогого супруга и теперь постараюсь сделать так, чтобы и он в меня влюбился.

– Золотко, да Хантер давно вас любит, и вы это знаете!

На лицо Кэтлин набежала тень.

– Не совсем так, Ханна, я знаю, что когда-то он меня любил, а как сейчас – насчет этого я не уверена. – Снова повеселев, Кэтлин добавила: – Но сегодня я добьюсь, чтобы он меня полюбил. Отныне я намерена стать Хантеру настоящей женой, поэтому я и хочу, чтобы в этот знаменательный день все было безупречно. А когда гости разъедутся и мы с Хантером останемся одни… о, я не могу дождаться вечера!

Ханна покачала головой и улыбнулась:

– По-моему, чтобы по-настоящему осчастливить доктора Хантера, нужно перенести все его вещи в вашу комнату.

Кэтлин порывисто обняла няньку и рассмеялась:

– Что ж, если все пойдет, как я задумала, с завтрашнего утра ты начнешь перетаскивать его вещи в мою комнату. А сейчас иди, тебе пора на кухню.

– Иду, золотко. Без Скотти в доме как-то непривычно тихо, правда?

– Да, ты права. Он был очень рад, что останется с ночевкой у Джонни Джексона, но сейчас, наверное, с нетерпением ждет, когда вернется домой.

– По-моему, он еще мал, чтобы ночевать в гостях. Небось он уже соскучился по дому.

– Не говори глупости, Ханна. Джонни Джексон – лучший друг Скотти, они обожают играть вместе, и Джонни уже несколько раз оставался у нас ночевать.

– Это другое дело, но мне не нравится, что Скотта увезли из дома.

– Хватит, Ханна, ступай.

– Уже иду, мисс Кэтлин.

Внизу вовсю шли приготовления к приему по случаю дня рождения Хантера. Из кухни доносились восхитительные ароматы. Повара Сан-Суси трудились с самого утра, готовя изысканные яства. Огромный сочный ростбиф, виргинские окорока, жареные цыплята, запеченная нога барашка, свежая рыба и креветки – вот далеко не полный перечень того, чем собирались потчевать гостей. В печи поспевали пироги со всевозможными начинками, включая любимый пирог Хантера – с орехом пекан. Над круглыми столиками были раскрыты широкие зеленые зонтики, чтобы присутствующие дамы смогли защитить свою нежную кожу от солнца. Посреди большого двора протянулся длинный стол. Сейчас на нем стояли только вазы со свежими цветами, но вскоре он будет ломиться от всевозможных угощений, которые пока еще не покинули пределы кухни. В дальней от дома части двора на другом столе уже стояли сотни сверкающих чистотой стаканов и бутылки с кентуккийским бурбоном, шампанским и другими винами, которых хватило бы, наверное, чтобы напоить все население Натчеза до состояния приятного опьянения. Дэниел в белоснежном костюме, стоящий у этого стола, деловито раздавал приказы трем чернокожим слугам. Начищенные до блеска серебряные подносы, сложенные стопкой, ждали, когда целая армия одетых по случаю праздника в белые ливреи лакеев под руководством Дэниела заставит их напитками и примется курсировать между нарядными гостями.