Дарю тебе сердце
Шрифт:
Доусон поставил кофейную чашку на стол и сложил руки на коленях.
– Юг похож на боксера, которого послали в нокаут, он потерял сознание, но каким-то чудом не упал. Мы проиграли, когда одновременно пали Виксберг и Геттисберг, еще тогда нам следовало признать поражение и сохранить хотя бы то немногое, что уцелело. Нам следовало посмотреть правде в глаза и признать, что война безнадежно проиграна.
– Не знаю, не знаю, Доусон, мы же побили янки под Чикамогой.
– Честное слово, Кроуфорд, мне иногда кажется, что ты так же наивен, как все остальные. Результаты этой пресловутой победы, о которой столько трубили, уже на
– К сожалению, ты прав, я и сам хотел с тобой об этом поговорить. Почему ты не откажешься от этих авантюрных поездок? Это стало слишком опасным, тебя могут убить. Неужели тебе все мало денег?
Доусон улыбнулся в своей ленивой манере:
– Ну-у, Кроуфорд, тебя послушать, так я просто ничтожество, не более чем беспринципный жадный проходимец. – Он покачал головой, притворяясь оскорбленным. – А тебе не приходило в голову, что я занимаюсь этим не только ради денег? Я тоже люблю Юг и хочу что-то сделать для Конфедерации. Пусть я не герой войны, но я чувствую, что все-таки внес свой вклад в общее дело.
– Конечно, Доусон, разве я спорю? Я не хотел тебя оскорбить. То, что ты прорываешь блокаду, очень важно, но я беспокоюсь за твою жизнь. Зачем рисковать, если война, как ты говоришь, все равно проиграна?
– Даже если меня убьют – что с того? Подумаешь, велика потеря, – бесстрастно ответил Доусон.
– Как ты можешь говорить такое! Ты молод, здоров, красив и богат, чего еще желать человеку?
Густые брови Доусона поползли вверх.
– Я мог бы тебе ответить чего.
– Мальчик мой, когда же ты наконец выкинешь ее из головы? Кстати, ты мне напомнил, сегодня она должна ко мне прийти.
Доусон выпрямился, от ленивой небрежной позы не осталось и следа.
– Когда?
Кроуфорд посмотрел на золотые карманные часы.
– По правде говоря, она должна быть с минуты на минуту. Мы договорились на одиннадцать, а сейчас без десяти.
Доусон заметно оживился.
– Как по-твоему, я могу задержаться и хотя бы просто поздороваться с ней? Мы не виделись с тех пор, как пришло известие о гибели ее мужа. Я только взгляну на нее одним глазком и выражу соболезнования, а потом сразу же уйду, обещаю.
– Разве я могу тебе помешать?
– Нет. – Доусон усмехнулся и встал у окна, заложив руки за спину. – Посмотрю, не идет ли она. Она должна прийти одна?
– Разве что с Ханной, но это маловероятно.
– Не нравится мне это, ей не стоит разъезжать по городу одной, это небезопасно, когда на улицах полно солдат-янки.
Кроуфорд шумно вздохнул:
– Доусон, ты неисправим!
Кэтлин приехала в город в крытой одноконной коляске. Оказавшись в Натчезе впервые после большого перерыва, она была поражена количеством солдат в голубых мундирах. Из-за обилия вражеских солдат казалось, что она попала в чужую страну, Кэтлин почувствовала себя неуютно. Чистые,
Видеть некогда гордого южного джентльмена, волею судьбы низведенного до положения нищего, одетого в лохмотья, было невыносимо. Кэтлин отвернулась и стала смотреть в другую сторону, стараясь не замечать вообще ничего вокруг себя, не думать об ужасах войны. Она была уже недалеко от отеля Паркера и конторы Кроуфорда Эшворта. Нескончаемые дожди размыли дороги, улицы изобиловали канавами и рытвинами, старая кляча, запряженная в коляску, явно не желала двигаться дальше, и Кэтлин стоило большого труда где кнутом, где лаской заставлять ее продолжать путь. Когда до отеля оставалось не больше двадцати футов, одно колесо угодило в глубокую рытвину, и коляска угрожающе накренилась. Упрямая лошадь встала как вкопанная, решительно не желая трогаться с места. Кэтлин то упрашивала ее, то хлестала кнутом – ничто не помогало.
Высокий худощавый офицер-янки, шагавший по деревянному тротуару, остановился рядом с коляской Кэтлин. Видя ее затруднительное положение, он вышел на проезжую часть, взял поводья и стал тянуть. Упрямое животное в конце концов вынуждено было подчиниться его силе и резким, отрывистым командам. Кляча рванулась с места, да так резко, что Кэтлин чуть не вылетела из коляски. Не обращая внимания на грязь, заливающую его начищенные до блеска сапоги, офицер осторожно вывел лошадь на более ровное место, потом бросил поводья и подошел сбоку к коляске.
Высокий, представительный, явно самоуверенный и дерзкий, он был по-своему красив грубоватой мужской красотой. Его полные губы сложились в улыбку, призванную покорять женские сердца, от уголков серых глаз разбежались лучики морщинок.
– Спасибо, майор, – смущенно и немного испуганно поблагодарила Кэтлин, глядя на него из коляски.
– Всегда рад помочь леди, особенно такой красивой, как вы. – Офицер положил руки по обе стороны от Кэтлин, как бы запирая ее в коляске. – Могу я еще что-нибудь для вас сделать?
– Благодарю вас, вы и так уже сделали достаточно, – чопорно ответила Кэтлин. – Будьте любезны, господин майор, отойдите от коляски, я уже приехала.
– В таком случае я помогу вам спуститься. – По-прежнему улыбаясь, он не двинулся с места, но поставил испачканный грязью сапог рядом с маленькой ножкой Кэтлин.
– Спасибо, не нужно, просто отойдите в сторону! – Кэтлин почти кричала. – Я сама в состоянии выйти из коляски.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, мадам, мне просто не хочется, чтобы вы испачкали платье.
Обхватив Кэтлин за талию, офицер легко приподнял ее с сиденья и поставил на тротуар, однако он явно не спешил убрать руки с ее талии. Стоя почти вплотную к Кэтлин, он улыбался и разглядывал ее стройную фигурку.
Вид мужчины в голубом мундире, практически нависшего над ней, поверг Кэтлин в панику. Руки, по-хозяйски лежащие у нее на талии, живо напомнили ей о другом солдате в голубой форме, тоже прикасавшемся к ней вопреки ее желанию.
– Отпустите меня немедленно! – закричала Кэтлин, поднимая кнут. Охваченная безотчетной паникой, она попыталась ударить майора древком кнута по плечу, но офицер рассмеялся и без труда перехватил его в воздухе.