Дата собственной смерти
Шрифт:
Конышев удивленно обернулся на его голос. Глянул, будто видит Валерия Петровича впервые… Но в руки себя взял. Кулаки разжались, лицо разгладилось, а тон с отчаянного переменился на ледяной и решительный:
– Смотри, Тамара. Я тебя предупредил.
– Бесполезно, за-айчик! – нахально пропела мачеха.
На помощь брату пришла Наталья. Не вставая с ковра и продолжая успокаивающе гладить сестру по руке, она воскликнула:
– Почему же бесполезно? Мы как дети имеем право на обязательную долю наследства.
– И что дальше? – издевательски поинтересовалась
– Как что? Будем завещание оспаривать, – пожала плечами Наташа.
– Попробуйте, – беспечно сказала мачеха. – Только ничего у вас не получится. Наследник первой очереди – это жена. Вот она – уж точно право на обязательную долю имеет. А детям – отец ничего завещать не должен. Вы уже взрослые. Сами зарабатывайте.
– Ты, Тамара, тоже взрослая, – спокойно сказала Наташа. – Тоже сама заработать можешь.
– Зачем же мне работать? – мачеха пожала плечами. – У меня теперь все есть, – она махнула головой на старика-нотариуса. – Вы разве не слышали, что сказал Иннокентий Ильич? Мне денег вашего отца надолго хватит!
«А ведь Тамара намеренно их провоцирует. Зачем?» – удивился Ходасевич. Но промолчал.
– Это пока у тебя все есть. А скоро – не будет, – заверил мачеху Денис.
Но голос его прозвучал без особой уверенности.
– Да хоть в лепешку расшибись, ничего ты мне не сделаешь! Я со своими деньгами лучших адвокатов найму. Кучерена с Падвой за мое дело драться будут. Против них – любой адвокатишко полный ноль, – усмехнулась мачеха. – А сейчас – могу я вас попросить?.. – Она встала и выразительно посмотрела на дверь.
Конышев-младший, похоже, от такого нахальства даже дар речи потерял. «Он ведь мне рассказывал, что помогал отцу этот дом строить. Стройматериалы ему по дешевке покупал, за рабочими присматривал, – вспомнил Ходасевич. – А теперь – его просят вон. Да, хороша же у Бориса Андреевича оказалась вдова…»
Майя встревоженно затеребила мужа за предплечье, забормотала:
– Пойдем, Динечка, ну, пойдем отсюда, а?
Но тут, отшвырнув Наташину руку, с ковра вскочила Рита. Она поднялась на ноги так быстро, что никто, включая полковника, даже понять ничего не успел. А Маргарита в безумном прыжке подскочила к мачехе и с размаху влепила ей пощечину.
Тамара охнула, отступила и схватилась за щеку. Падчерица осталась стоять напротив нее, замерев и прикрыв рот рукой.
– Зачем, Рита?.. – страдальчески выговорила Наташа.
Мачеха ласково, будто ребенка, погладила свою щеку с проступившим красным пятном и усмехнулась:
– Рита думает, это что-то изменит! Нет, Риточка, не надейся. Только зря меня злишь…
– Тамара, прости ее, – попросила Наталья.
– Про-остить? – возмутилась мачеха. – Это вряд ли. – И обратилась к Маргарите: – Имей в виду, крошка. Я тебя всегда не любила. А теперь – ненавижу. Так что имей это в виду.
Она резко повернулась и вышла из комнаты, от души шваркнув дверью.
– Тварь, – наконец выговорил Денис.
Схватил за руку Майю и тоже бросился прочь.
– Денис, подожди! – растерянно воскликнула Наталья.
Но
– Ритка!!! – бросилась к ней сестра.
Маргарита не двигалась, рука – Наташа теребила ее, пыталась нащупать пульс – лежала вяло и безвольно, лунки ногтей посинели.
– Что с ней? – отчаянно обратилась к Валерию Петровичу Наталья.
Она склонилась к сестре, прижалась губами к ее шее и выдохнула:
– Кажется, не дышит.
Глава 4
– Без паники, Наталья, – строго приказал полковник.
Он сам присел на корточки, накрыл сонную артерию Маргариты ладонью. Сначала ему тоже показалось, что пульса нет. Но, если надавить покрепче… сжать пальцы…
– Просто глубокий обморок, – обнадежил полковник и рявкнул домработнице Вике – девушка так и стояла у двери, с той же глупой, задумчивой полуулыбкой:
– Быстро! Нашатырь принеси!
Окрик. Лучший способ вывести домработницу из прострации. Вика поморгала, будто просыпаясь, и заверила:
– Я мигом!
И выскочила из кабинета.
Нотариус же из-за стола так и не встал. Он с интересом разглядывал лежащую у его ног девушку и неодобрительно причмокивал сморщенным ртом.
Валерий Петрович снова взялся за Ритин пульс – действительно еле прощупывается, совсем слабенький. Но, слава богу, сердце бьется хоть и медленно – ударов сорок в минуту, – но ровно. Значит, ничего страшного не произошло, да и возраст у Маргариты еще не подходящий для инфаркта или инсульта.
Полковник попросил Наталью:
– Наташа, дайте мне подушку. Вон на диване лежит. Приподнимем ей голову…
– Извините, что я запаниковала, – пробормотала Наташа.
– Подушку мне дай, – повторил, переходя на «ты», Валерий Петрович.
Наташа подчинилась. Потом сделала пару глубоких вдохов и спокойно спросила:
– Может быть, нужно что-то еще? Воды, корвалол? Или грелку?
– Вода пригодится. Принеси, – велел полковник.
– Я, пожалуй, пойду… – вдруг встрял нотариус.
На него никто не обратил внимания. Старик, покряхтывая, вылез из-за стола и покинул кабинет. Прощаться с ним никто не стал.
Вика с нашатырем и Наташа с водой явились в комнату одновременно.
Ходасевич принял пузырек с нашатырем, отвернул крышечку и вопросительно взглянул на домработницу.
– Ватку? – догадалась та. И виновато промямлила: – Я не подумала… Принести?
– Не надо, – поморщился полковник. – Придется так.
Он поднес пузырек к ноздрям Маргариты, но Наташа его опередила – присела рядом и выхватила из кармашка носовой платочек. Ходасевич благодарно кивнул, щедро сдобрил изящную тряпочку нашатырем, сунул Рите под нос… Девушка закашлялась и, не открывая глаз, попробовала зажать нос рукой.