Давай будем друзьями
Шрифт:
Спасибо тебе большое, предательница. Не могла, что ли, промолчать. Может быть, я ничего не написала, потому что весь понедельник отходила от воскресного похода в бар и поцелуев с сомнительным незнакомцем.
Костров приглашающим жестом подзывает меня к себе.
– Начинайте, Верещагина, – говорит он скучающим тоном, и я вновь вспоминаю, как касалась пряжки ремня.
Кажется, убежать с криками про диарею – не худшая моя идея.
На негнущихся ногах выхожу к доске, прокашливаюсь, но ком из горла никуда не пропадает.
Другая бы сказала: и чего такого? Не переспали же. А даже если б и переспали – кто б нам запретил? Иди да хвастайся перед подружками. Но почему-то во мне всё переворачивается. Хочется съежиться. Сбежать.
Не помню, как зачитываю реферат. Скорее – повторяю его по памяти, готовила же самостоятельно, без всяких ухищрений. Три вечера потратила на сбор материала.
Вообще-то в свободное от пьянок время я прилежная студентка-хорошистка.
Костров ставит мне пятерку и отправляет на место. Задает какие-то вопросы потоку. Что-то рассказывает. Я не слышу. Тупо пялюсь в тетрадь, не видя ничего перед собой.
– Всем спасибо. Занятие окончено, – доносится голос Дениса, и народ вскакивает с мест. – Верещагина, задержитесь, пожалуйста. Обсудим некоторые моменты из вашего реферата.
Нет… пожалуйста…
Все уходят. Марина с Катей провожают меня завистливыми взглядами – конечно, поимела возможность остаться наедине с симпатичным аспирантом – и говорят, что будут ждать в рекреации.
Я прекрасно понимаю, что никакого обсуждения не предвидится.
Денис тоже это знает.
Глаза его опасно темнеют, и голос хрустит, когда он произносит всего одно слово:
– Оксана…
***
Невозможно говорить так. Моё имя на губах Кострова полыхает пожарами, вспыхивает искрами, взрывается боевыми снарядами.
Почему моё тело реагирует на него? Почему я не могу забыть короткий миг собственной слабости, а прокручиваю его на повторе как заевшую пластинку?
Если он сейчас предложит повторить наше безумство – мне не хватит духу, чтобы отказаться. Вот такая вот непринципиальная дурочка Верещагина, загипнотизированная случайным знакомым.
Стоит ему только дать знак, как мои нерушимые запреты будут сметены разрушительной волной желания…
Но Денис не пытается приставать ко мне. Напротив…
– То, что случилось в баре, останется между нами, не так ли? – спрашивает он истинно преподавательским тоном.
Слова отрезвляют, опуская с небес на бренную землю.
А на что ты рассчитывала?
«Я так скучал по тебе, Оксана, давай срочно поженимся и родим тройню».
Ну-ну.
Исключительно из чувства вредности мне хочется ответить: «Нет уж, Денис Евгеньевич, я каждому расскажу, как вы лапали меня за задницу». Ага, а начну с того, как он снес меня с ног, и я вопила про совместных детей.
– К-конечно, –
– Не беспокойся, через пару недель я не буду мозолить тебе глаза. Выйдет ваш основной преподаватель, и всё. Ну а потом…
– А потом что? Сможем опять дружить? – выделяю последнее слово язвительной интонацией.
Меня задевают его слова. Прикусываю щеку.
– Ты имеешь что-то против дружбы?
– С тобой? – и специально исправляюсь: – С вами?..
Это вызывает в Денисе неправильную реакцию. Он встает с места и медленно, шаг за шагом, приближается ко мне. Мои ноги приросли к полу. Не сдвинуться. Он припирает меня к стене, и я ощущаю жар, исходящий от Кострова.
Наши тела совсем близко, и те куски ткани, что разделяют нас, только мешают. Я слышу, как тяжело дышит Денис. Моё собственное дыхание сбивается. Дрожащими пальцами обвожу его губы, опускаюсь к подбородку, черчу узоры по коже, не думая о том, что в любую секунду в кабинет может вломиться толпа студентов, жаждущих получить хоть какие-нибудь знания.
Немедленно прекрати, Верещагина. С каких пор ты начала думать тем, что находится промеж ног? Включи голову.
Давай же!
Я нехотя отрываюсь от Дениса и говорю со слабой улыбкой, только бы не выдать своих истинных эмоций:
– Всего хорошего. Было приятно познакомиться с вами, Денис Евгеньевич.
Костров мрачнеет, но кивает.
– Иди.
В ту секунду я отчетливо понимаю, что отныне перед всеми занятиями, проводимыми этим человеком, мне будет катастрофически плохо. Расстройство желудка, запоры, бесконечная интоксикация. Что угодно. Я не посещу больше ни одного семинара, ни одной лекции. Ни встречусь с ним глазами.
Дурное помешательство нужно выкорчевывать, вырывать из себя, пока оно не пустило корни.
– Что он сказал? – спрашивает Маринка, когда мы идем на следующую пару.
– Сделал несколько замечаний по изложению, – на ходу вру я. – А на что вы надеялись? Что он поимеет меня прямо в аудитории?
Девочки заливисто ржут, не представляя, насколько сказанное близко к правде.
– Нет уж, если кто и пощупает горяченького аспиранта за выступающие места, то это буду я, – Марина выпячивает грудь.
– Губу закатай, – фыркает Катюшка. – У него таких, как ты, половина института.
– Таких – это каких? – уточняет Маринка, и фарфоровое, аккуратное личико её наливается румянцем.
– Раздвигающих ноги после первой встречи, – язвительно замечает Катя. – Бери пример с Ксаны. Вот уж кого временный преподаватель никак не зацепил.
Мои бедра сковывает, стоит вспомнить, как пальцы Дениса скользили в опасной близости от моих трусиков…
Да что со мной случилось?!
Так не должно быть!
– Что с нее взять? Глупенькая. Не знает, какой кайф теряет, – Маринка жалостливо хлопает меня по плечу, но я выворачиваюсь. – Да ладно тебе, не дуйся.