Давай, до свиданья! Как спастись от мигрантов
Шрифт:
Члены коллегии Наркомнаца относились, по существу, свысока или безразлично к интересам отсталых народностей. Открыто или полусознательно они стояли на уже известной нам точке зрения Розы Люксембург: при капитализме национальное самоопределение невозможно, а при социализме оно излишне. Они гораздо более склонны были к абстрактной форме проповеди интернационализма, чем к тому, чтобы отсталым и вчера еще угнетенным национальностям дать возможность достойного существования. В их оппозиции к Сталину неправота в подавляющем большинстве случаев была на их стороне. Сталин по всем вопросам руководствовался директивами Ленина, с которым его связывал прямой телефонный провод или с которым он совещался сперва в Смольном, затем в Кремле. Во всех тех случаях, где у Сталина возникали серьезные конфликты в собственной коллегии, с национальными делегатами, вопрос переносился в Политбюро, где все решения неизменно выносились в пользу
Народный комиссариат национальностей издавал свой еженедельный журнал «Жизнь национальностей», в котором передовые статьи писал Сталин. Читая их, мы узнаем старого редактора тифлисских изданий и редактора петроградской «Правды».
В «Правде» 28 марта 1917 г., т. е. за несколько дней до приезда Ленина, Сталин печатает статью «Против либерализма». Он доказывает: «Неразумно добиваться для России федерации, самой жизнью обреченной на исчезновение… Чтобы превратить Россию в федерацию, пришлось бы порвать уже существующие экономические и политические узы, связывающие области между собой, что совершенно неразумно и реакционно… Империализм в России не решает и не может решить национального вопроса, не ясно ли, что федерализм в России не решает и не может решить национального вопроса, что он только запутывает и усложняет его донкихотскими потугами повернуть назад колесо истории… Половинчато переходная форма — федерация не удовлетворяет и не может удовлетворить интересов демократии».
Все это писалось за пять месяцев до того, как Россия превратилась в советскую федеративную республику.
На 9-м съезде в марте 1921 г. Сталин снова читал свой неизбежный доклад по национальному вопросу. Как часто бывает с ним в силу его эмпиризма, он в области обобщений исходит не из живого материала, не из опыта Советской власти, а из условий внешних абстракций. В 1921 г., так же как и в 1917 г., он повторял общие соображения о том, что буржуазные страны не могут разрешить национальные вопросы, а советская страна имеет к этому все возможности. Доклад вызвал недовольство, недоумение, в прениях наиболее заинтересованные делегаты, представители национальных партий высказали свое недовольство. Даже Микоян, уже тогда один из ближайших союзников Сталина, а впоследствии один из его верных оруженосцев, жаловался на то, что партия нуждается в указании того, «какие изменения должны быть проделаны в этой системе, какой тип советской системы должен быть установлен на окраинах» и пр. «Т. Сталин сего не указал».
…И на территории Европы Сталин не думал об окончательном торжестве социализма без революционного пробуждения Востока. Это было повторение идей Ленина. Однако в этом повторении идей было разделение не только труда, но и интересов. По поводу революции на Западе Сталину совершенно нечего было сказать. Он не знал Германии, ни ее жизни, ни ее языка, и об этом писали с гораздо большей осведомленностью другие. Сталин сосредоточился на Востоке. Здесь он чувствовал себя тверже и увереннее.
Несомненно, у Сталина интерес к Востоку имел в значительной мере личный характер: он сам был родом с Востока, и если перед представителями Запада он, не знакомый ни с жизнью Запада, ни с его языками, чувствовал себя всегда растерянным, то с представителями отсталых народов Востока он, комиссар, который в значительной мере разрешал их судьбу, чувствовал себя несравненно увереннее и тверже».
И вот совсем недавно о национальной политике Сталина высказался известный западный ученый Терри Мартин. В 2011 году вышла на русском языке его книга «Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939», которая, по сути, подвела итоги всей советской национальной политике.
Компетенция автора не вызывает сомнений: Терри Мартин — профессор Гарвардского университета, эта книга — результат доработки его диссертации, защищенной в университете Чикаго в 1996 году. Собственно, высокий исследовательский уровень диссертации и позволил Мартину получить престижную университетскую должность.
Исследование Мартина появилось на волне так называемой «архивной революции». Открытие доступа к документам советской эпохи позволило исследователям переосмыслить феномен межвоенной советской национальной политики.
Сам факт распада Советского Союза на основе республиканских границ вдохнул новую жизнь в исследования национального вопроса и национальной политики в СССР. В начале 90-х в основном по этим вопросам писали политологи и социологи.
Основная идея и, собственно, новизна работы Мартина по сравнению с предшествующей историографией удачно подчеркнуты автором в самом названии
Советский Союз применял принципы политики «положительной деятельности» также по классовому и реже гендерному признакам. Но откуда взялся этот инновационный подход к решению национального вопроса?
Некоторые элементы можно обнаружить в политической мысли большевиков еще довоенного периода. Так, в 1912–1913 годах по настоянию Ленина Сталин написал знаменитую статью «Марксизм и национальный вопрос», в которой подверг критике индивидуалистскую программу «культурно-национальной автономии» австромарксистов и Бунда. В ответ Сталин сформулировал важные элементы территориального подхода к национальному вопросу. Тем не менее основной импульс для формирования специфической советской национальной политики пришел во время Первой мировой войны, и особенно во время Гражданской войны. События, произошедшие во время этих двух войн, впечатлили многих большевистских лидеров (в частности, Ленина) и убедили их, что национализм — это сила, с которой придется считаться.
Но не все большевики были убеждены в необходимости поддержки национальных культур. Многие «ортодоксальные» марксисты придерживались интернационалистских позиций и верили, что национальные различия уйдут в небытие при социалистическом строе (например, Пятаков и Бухарин). В итоге сторонники подхода Ленина и Сталина одержали верх. Политика «положительной деятельности» была официально сформулирована и принята на ХII съезде партии в апреле 1923 года и на совещании ЦК в июне этого же года. Изначально большевики использовали название «национализация». Чуть позже чаще эту политику называли «коренизацией», чтобы подчеркнуть преимущества коренного населения перед пришлым. Впрочем, Сталин не поддался общей моде и придерживался термина «национализация».
Терри Мартин выделил 4 соображения, которыми руководствовались большевики при разработке и внедрении коренизации. Во-первых, опираясь на опыт Гражданской войны, большевики считали национализм маскирующей и опасной мобилизующей идеологией, которая предлагала массам ложные цели и приводила к созданию надклассового единства. Пятаков и остальные противники коренизации сделали единственный с их точки зрения логичный вывод, что национализм — это контрреволюционная идеология и с любыми его проявлениями надо вести бескомпромиссную борьбу. Однако сторонники коренизации руководствовались иной логикой. Поддержкой национальных форм они надеялись разоружить контрреволюционные силы, лишив их возможности манипулирования национальными лозунгами и мобилизации населения под национальными флагами. В свою очередь, опираясь на национальные формы, большевики стремились подать собственные идеи и политику в привлекательной для масс национальной обертке.
Вторая, «модернизационная предпосылка» состояла в убеждении, что возникновение национального самосознания — это неизбежный исторический этап развития любого народа на пути к интернационализму. Как отмечал в связи с этим Сталин: «Нельзя идти против истории». Политикой коренизации большевики надеялись взять под контроль национальный процесс и направить его в нужное для социалистического строительства русло. Большевики уже не считали национальную стадию развития неизбежным атрибутом капитализма, и в результате придали ей определенную позитивную коннотацию, связав ее с модернизацией и прогрессом. Именно поэтому большевики внедряли политику коренизации даже в отношении тех национальностей, у которых не было никаких признаков каких-либо национальных движений (например, на Крайнем Севере).