Шрифт:
Густой туман расползался по узкой улочке, заботливо пряча за собой потускневшие от времени и сырости номера домов от таких же тусклых глаз уставшего путника. Стертые колеса наспех собранного чемодана не хотели крутиться из-за налипшей на них грязи, но Евгений продолжал безжалостно, рывками поторапливать его, когда он застревал в очередной луже. Свободной рукой Женя придерживал полы слишком тонкой для начала октября куртки, пытаясь как можно усерднее в нее закутаться, но пронизывающий до мозга костей ветер все равно находил
Вчера вечером мужчина собрал все, что мог, и под мелодию проклятий отца своей бывшей невесты первым же рейсом улетел в Москву, а оттуда – куда получилось купить билет. Оставаться в Новосибирске он больше не мог – все напоминало о Рите. Их лавочка в парке, их любимый маршрут для прогулок, дом ее родителей, ее друзья, каждый из которых смотрел на Женю с нескрываемым отвращением всю последнюю неделю. И мост, с которого сбросилась Рита, услышав, что жених хочет оставить ее ради новенькой коллеги.
Слишком многие знали о том, что случилось. Слишком многие ненавидели его. Даже собственный начальник, казалось бы, не имевший никакого отношения к этой истории, стал общаться с Евгением, словно с убийцей, заслужившим наказание. От презрительных взглядов некуда было деться, отец Риты грозился достать его из-под земли и отомстить за дочь, собственные мама с папой жили в таком маленьком доме, что принять сына просто не смогли бы. Единственным выходом было бежать. Так Женя, сам того не ожидая, оказался в глуши посреди Белгородской области.
Это место было еще более темным, чем то, в котором жили его родители. Таксист не смог найти его на карте, и Жене пришлось показывать дорогу, полагаясь на путанное объяснение женщины, с которой он связался, как только прилетел. Самому новому дому здесь было лет двести, не меньше, а редкие кирпичи, которыми местные жители пытались выложить дорогу, утонули в грязи после тысяч унылых осенних ливней, но Жене было все равно. Здесь его никто не знал. Здесь никто не мог его найти. И здесь можно было дешевле всего снять жилье.
Покосившаяся бордовая крыша возникла из тумана так внезапно, что Женя отшатнулся, словно испугавшись, что вот-вот врежется в стену дома, и обветшалая черепица свалится ему на голову. Дом был маленьким, старым и располагался в самом конце поселка. Дальше был только лес.
Пока Женя приходил в себя и пытался рассмотреть дом получше, что-то зашуршало в позолоченном осенью кусте, медленно умиравшем от холода, словно кто-то наблюдал за гостем поселка. Мужчина
– Евгений, верно? – глубокий женский голос, тягуче распевающий каждое слово, словно гипнотизирующий, заставил мужчину вздрогнуть во второй раз. Высокая, на голову его выше женщина средних лет, одетая непривычно аккуратно для подобного места, неслышно подкралась к нему со спины, словно в этом поселке было принято пугать людей до смерти.
– Верно, – ответил Женя и тут же закашлялся. Неожиданно его собственный голос стал походить на писк мыши за печкой. – А Вы, должно быть, Татьяна?
Женщина кивнула – это она была хозяйкой дома, и с ней связывался Женя прямо из аэропорта, попутно скрещивая пальцы, лишь бы объявление, чудом попавшееся ему на глаза, было еще актуально. Голос Татьяны, хоть и бархатистый, но достаточно холодный, чтобы по шее, не защищенной шарфом, пробежался холодок, Женя уже слышал, однако до этого момента упорно считал, что встретит его старушка в цветастом платочке и с палочкой – именно такими ему представлялись жители деревни. Платок все же был, но вместо того, чтобы покрывать густые волосы, он безвольно лежал на нарочито расправленных плечах, и от этого Татьяна производила впечатление благородной дамы, что так сильно не сочеталось с развалившимися избами на фоне.
Татьяна жестом пригласила войти в дом. Печку затопили пару часов назад, но застоявшийся в трех небольших комнатах холод упорно не хотел покидать облюбованное место, так что Женя не спешил расставаться с курткой. Экскурсия была короткой: печь, электрическая плитка, спальня, гостиная с черно-белым телевизором. Удобства на улице, баня общая для всего поселка у тети Светы на участке, магазин на въезде – хозяйка, Любовь Вениаминовна, добрая, может продать в долг. Была еще в поселке ярмарочная площадь, но на ней редко кого можно было встретить.
– Надолго к нам? – после окончания объяснений спросила Татьяна.
– Наверное. На год, а там посмотрим.
– Ну уж, посмотрите. Нечасто в нашей глуши таких молодцев встретишь. Уж не бежите ли от чего?
Женя вновь поежился, но на этот раз не от холода, а от манеры Татьяны говорить. Было в ее речи что-то неприятное. То же самое было и в ее вопросах, которые она задавала с такой меткостью, что сердце сжималось до размеров сливы и пряталось где-то глубоко в груди, и в выражении лица. С момента их встречи на губах Татьяны играла сдержанная полуулыбка, а в прищуренных каре-зеленых глазах сверкал странный огонек. Впрочем, возможно, то был огонь из печки.
– Просто надоел город.
– И правильно, нечего там делать. Да и тут вовсе не так скучно, как можно подумать. Девок у нас не сватаных половина поселка, вот им радость будет.
Конец ознакомительного фрагмента.