Давай любить друг друга
Шрифт:
– Я люблю свою работу, мне нравится чувствовать себя полезным.
Что можно на это ответить? Кажется, я представляю, о чем он говорит. Я учусь в школе дизайна, поэтому понять его по-настоящему у меня вряд ли получится. Спасать жизни и шить лифчики – не вполне одно и то же. А вот мой отец, например, сотрудник полиции. Я всегда уважала его выбор, пусть даже это просто ужасно – жить и вечно задаваться вопросом: «А вернусь ли я сегодня домой?» Не знаю, смогла бы я это вынести.
– Что ж, в конечном счете я предпочла бы поговорить о чем-нибудь другом. О маленьких пандах там или
Наступает долгая тишина. Ожидаемо стресс снова дает о себе знать. Сейчас, когда мы молчим, кабина вновь начинает казаться слишком маленькой. Никакого окошка, никакого сквозняка, нет даже воды… Господи, а если я захочу в туалет?! Заметка на будущее: всегда носить с собой бутылку.
Удивительно, но тишину нарушает он:
– Ты живешь здесь?
Мое слабое внутреннее «я» замечает, что он тыкает. Почему меня это радует?
– Да.
– Как давно?
– Три месяца. В прошлом году я жила в общежитии, но мне там не нравилось, поэтому на втором курсе я решила снимать квартиру.
– Одна?
– Что это за вопросы такие – в духе серийного маньяка?
Он поворачивается и окидывает меня странным взглядом, эмоцию которого мне не удается распознать. Когда я нервничаю, говорю, не думая, слишком быстро, лишь бы говорить. Это мой способ выпускать пар, чтобы не переживать в одиночестве. И еще, наверное, для того, чтобы ничего не скрывать и говорить правду. Это все последствия того, что я слишком долго находилась в тишине.
– Ты чертовски странная девушка.
– Спасибо.
Я молчу несколько секунд, а потом отвечаю:
– Да, я живу одна. Ну, с Мистангет. Это моя крольчиха. Она с характером, так что не советовала бы тебе ко мне вламываться.
– Для чего мне это? – спрашивает он ошарашенно.
– Ну, я не знаю, для того чтобы… Что там обычно делают маньяки? Чтобы подсматривать за мной, когда я сладко сплю или принимаю душ.
Мой сосед по лифту смотрит на меня, не зная, как ему реагировать: то ли со страхом, то ли со смехом. Наконец я замечаю, как он – впервые! – чуть улыбается уголком рта. У него красивая улыбка. С чудесными ямочками, которые мне хочется потрогать.
– Ты совсем не фильтруешь, что говоришь?
Я стыдливо краснею. Он не первый, кто мне говорит подобное. Но это не моя вина: таков защитный механизм, который автоматически включается каждый раз, когда я паникую. Когда я говорю, не думаю о том, что происходит на самом деле.
– Только не когда нервничаю. На устном выпускном экзамене я так переволновалась, что в середине своего изложения о «Великом Гэтсби» посчитала уместным сказать, что платья для чарльстона, «пусть и не подчеркивают буфера, на самом деле очень сексуальны». Думаю, это во мне говорил будущий стилист. Тем не менее мне поставили 15 баллов, что очень даже хорошо, учитывая, что я сказала «буфера» и что никому из моих одноклассников не дали больше 14.
Я замолкаю, чтобы перевести дух и еще потому, что осознаю, что снова рассказала о своей жизни. К счастью, он все еще смотрит на меня с легкой улыбкой. Не явной, но различимой.
– Вау! – выдыхает он. – Я слышал о девушках вроде тебя, но уже успел поверить, что это
Я не понимаю – что значит «девушки вроде меня»? Чтобы не выставить себя полной дурой еще раз, я решаю не спрашивать, что он имеет в виду. Я упираюсь подбородком в колени и думаю о Зои. Сто процентов она меня уже не ждет, времени-то сейчас сколько. И поэтому я думаю, а не лучше ли будет вернуться домой. По лестнице, разумеется. Мне еще многое нужно разобрать, ненавижу коробки.
– Значит, ты тоже здесь живешь, – говорю я, чтобы сменить тему.
– Да, типа того. В 122-й. Но не советую тебе пытаться подсмотреть за мной в душе.
Я оборачиваюсь и смотрю на него, щекой касаясь коленей. Не ожидала услышать из его уст шутку.
– Может, у меня и нет кролика с миленьким именем Мистангет, зато у меня есть Люси – моя девушка.
Ай! У него есть девушка. Очевидно. О чем я только думала? Я замечаю, что хмурюсь. Надеюсь, он сказал это не для того, чтобы дать мне понять, что я ему неинтересна. Что ж, в любом случае печально. Он симпатичный и хороший человек, но занят. А занятых мужчин я не трогаю. Никогда.
Смущенная, делаю вид, будто не слышала двух последних слов.
– Что ж, тогда в воскресенье зайду к тебе за мукой. Чудесно. Как тебя зовут?
Я протягиваю ему руку под согнутыми коленями. Он без проблем ее пожимает. Как и ожидалось, он разжимает пальцы быстрее, чем я успеваю насладиться этим прикосновением.
– Лоан.
Тут же ощущаю желание повторить его имя, чтобы узнать, как оно прозвучит из моих уст.
– Интересное имя.
Лоан пожимает плечами. Я понимаю, что не первая говорю ему об этом.
– Полагаю, родителям хотелось назвать меня оригинально.
Я улыбаюсь. Наступает тишина, во время которой я раздумываю, сколько Лоанов существует в мире.
– А тебя?
Я уж думала, он никогда не спросит.
– Виолетта.
– Почему Виолетта?
Я морщу нос и смотрю на него отчасти с усмешкой, отчасти с отвращением. Он сразу опускает глаза, избегая моего взгляда. Чувствую себя горгоной Медузой.
– Потому что меня зачали в саду с фиалками. No comment, – добавляю, заметив его приподнятую бровь, – до сих пор пытаюсь стереть эту историю из своей памяти.
Он вновь улыбается уголком рта. Мое сердце столько не выдержит.
– Это забавно, – говорит он негромко, когда его ухмылка исчезает.
– Заниматься любовью в саду с фиалками?
– Нет. Это забавно потому, что именно так от тебя и пахнет.
Он наконец поднимает голову и устремляет на меня свои синие глаза.
– Фиалками.
Мы мгновение смотрим друг на друга, достаточно долго для того, чтобы моя сетчатка начала гореть, как вдруг кабина начинает опасно раскачиваться. Я широко распахиваю глаза – они теперь, наверное, выглядят как два блюдца, – пока мигают лампы. О боже мой, о боже мой, о боже… Я хватаю Лоана за руку. Я думала, он высвободит ее, но удивительно – он сжимает ее в ответ. Мне хочется пошутить, чтобы выровнять биение сердца, но у меня не получается. Мне правда страшно. Свет загорается, лифт перестает раскачиваться и продолжает свой путь.