«Давай полетим к звездам!»
Шрифт:
Я отдал приказ продолжать патрулирование, зависнув над районом посадки. Невидимый враг мог решиться на третью атаку в любой момент.
Мартын Луганцев и его собеседники - 7 (записки журналиста)
КАК УСТРОЕНЫ КОСМИЧЕСКИЕ СКАФАНДРЫ?
В сорок “с хвостиком” лет Гай Ильич Северцев, лауреат Ленинской и Государственной премий, выглядит лет на десять моложе. Подтянут, строен, спортивен. Аккуратно расчесанные волосы с проблесками седины на висках.
Мы беседуем в кабинете Северцева. Большая комната с огромными зашторенными окнами. Напротив окон, у стены, четыре стеклянных кокона, в которых застыли модели советских космических скафандров - “Беркут”, “Ястреб”, “Орлан” и “Кречет”. А рядом с моделями скафандров, ближе к углу кабинета, с портрета улыбается Юрий Алексеевич Гагаров. И тут же подпись - “Гагар” с четырьмя волнами в правом углу, над резной рамкой. “Гагарин”, как прочитывает эту подпись Инга.
Инги сегодня со мной нет. Аджубеев дал ей срочное задание, и мое Солнышко сейчас летит на пассажирском самолете в Ленинград - туда сегодня с визитом пребывает премьер-министр Объединенной Германии.
– Значит, вас интересуют наши скафандры?
– Северцев изучающе смотрит на меня.
– Не только, Гай Ильич, - качаю головой.
– Читателей нашей газеты интересуют кроме передовой техники еще и люди, которые эту технику создают.
Он удивленно моргает.
– Откровенно говоря, Гай Ильич, - начинаю пояснять, -мне дали задание написать очерк не столько о ваших разработках, сколько лично о вас. Очерк о конструкторе космических скафандров Северцеве.
– Что же, - он слегка пожимает плечами, - задавайте вопросы. Не скрою, мне будет приятно прочесть о себе в газете. Нас, конструкторов, пресса не часто балует вниманием.
– Тем более что вплоть до последнего времени и ваше предприятие, и вы, его руководитель, были строго засекречены...
– раскрываю рабочий блокнот.
– Военное противостояние с Америкой диктует свою логику действий. В том числе и секретность, - поясняет Северцев.
– Но теперь секретность с наших работ отчасти уже снята. Что толку секретить скафандр, который завтра увидит на своих телеэкранах весь мир?
– Да, в этом теперь нет смысла, - соглашаюсь я.
– Хорошо, что заодно решили рассекретить и некоторых главных конструкторов на предприятиях, так или иначе связанных с космосом.
– Надеюсь, что работать теперь станет проще. Меньше будет всяких дурацких инструкций... Ладно, давайте начнем. Задавайте ваши вопросы, Мартын Андреевич.
Мы начинаем разговор. Гай Ильич хороший рассказчик, и всего минут за двадцать я узнаю массу подробностей из его жизни: где родился, как учился и каким образом стал главным конструктором всех отечественных космических одежд. Делаю заметки в рабочем блокноте и постепенно перевожу нашу беседу в плоскость обсуждения технического устройства лунного скафандра.
Гай Ильич пускается в рассуждения о том, что космонавт-исследователь, одетый в скафандр, должен сохранить все двигательные и рабочие способности человека в обычных условиях. Вот какой на Луне рельеф? Самый разный. Спуски, подъемы, пересеченная местность. Человек в скафандре должен легко ходить по лунному грунту при любом рельефе поверхности.
– космонавт споткнется и упадет, ему необходимо суметь без посторонней помощи подняться на ноги. Космонавту требуется свободно сгибать руки и ноги, нагибаться, чтобы поднять лунные камни с поверхности. Ему придется выполнять в перчатках простейшие монтажные операции. И не стоит забывать, что все это скафандр будет обеспечивать в диапазоне температур от минус ста тридцати до плюс ста шестидесяти по Цельсию. Кроме того, желательно, чтобы космонавт мог в случае необходимости подкрепиться - поесть, попить. Ну, и удовлетворить прочие естественные надобности, разумеется...
– И что, все эти системы размещаются “на борту” вашего скафандра?
– позволяю себе усомниться я. “Сомнение” - один из способов раззадорить собеседника на более подробный рассказ.
– Не на борту, а на спине, - поправляет Гай Ильич.
– Космонавт “входит” в скафандр через дверцу - люк на спине. В этой “двери” размещается вся система жизнеобеспечения скафандра.
Мы беседуем еще почти целый час об устройстве бортовых систем “Кречета”, количество исписанных страничек в моем блокноте стремительно множится. Материала для статьи уже более чем достаточно, и я решаю закругляться:
– Гай Ильич, и последний вопрос. С технической точки зрения, ваш скафандр - само совершенство. А достаточно ли он удобен для передвижения человека по Луне?
Вопрос с подковыркой, но Северцев задумался лишь на секунду, формулируя ответ:
– Минувшей зимой был такой случай... Один из наших испытателей решил на спор пробежать в “Кречете” вокруг испытательного корпуса.
– И пробежал?!
– Пробежал!
– Гай Ильич хохочет.
– А случайным зрителем во время этих “испытаний” оказался генерал из Государственной комиссии, которая приехала принимать наш скафандр. Он, бедняга, долго не мог оправиться от шока. Представляете, вечер, тишина, снег падает... И вдруг из сумерек появляется бегущий человек в лунном скафандре!
– Занятная история!
– я закрываю блокнот.
– Постараюсь использовать ее в тексте статьи. Можно?
– Можно, можно, - машет рукой Северцев.
– Этот случай -давно уже часть нашего производственного фольклора.
Мой взгляд скользит по кабинету и снова упирается в портрет Гагарова на стене.
“А вот интересно, - приходит в голову шальная мысль, -видит ли этот портрет сам хозяин кабинета? Если и я, и Инга видели этих “Гагариных”, а на фотографиях их не было, то есть вероятность, что и Северцев может не видеть портрет. Как, возможно, не видели “гагаринские” изображения Королевин, Глуховцев и все прочие... Вдруг этот бред преследует только меня и Ингу?”
Портрет висит невысоко, и я вполне могу коснуться его рукой. Нужно только сделать шаг к стене и поднять руку.
“Неужели и этот портрет мне только кажется?
– я не в силах оторвать взгляд от изображения Гагарова.
– А выглядит так реально... Красивая яркая фотография в аккуратной деревянной рамке. Вот только в правом углу рамки едва заметная трещинка - дерево рассохлось, наверное...”
Портрет совсем рядом. Улыбающийся Гагаров, кажется, смотрит прямо на меня. И я решаюсь.