Давай познакомимся!
Шрифт:
— Девочки, я вас так давно не видела! Спасибо что позвали.
Сегодня я была признательна за то, что три грации временно пустили меня в свой узкий круг: впрочем, для Насти я, наверное, была безопасной с точки зрения конкуренции старпершей, с которой весело поболтать о разном. Ольга, Настя, Кристина. Три кусочка сверкающего пазла, необходимые интерьерные единицы модных ресторанов и веранд летней Москвы. Они были порождением мира мужчин — мира несложных фантазий про медсестру, больших денег и задних сидений роскошных автомобилей, обтянутых светлой кожей. Неудивительно, что они знали о мужчинах все. И даже больше.
Образ жизни девочек казался мне чем-то нереальным, вроде того, что вели студенты из Хогвартса. За все годы нашего интереснейшего общения мне так и не удалось разузнать, чем именно они зарабатывают
13
Вне дома (англ.).
«Алло, Катя? А какие самые лучшие курсы языка в Лондоне?» — звонили они мне из Лондона.
«Привет, Катя! А где здесь можно научиться делать суши?» — писали они мне из Токио.
Несмотря на то что Ольга, Настя и Кристина объездили уже, наверное, весь земной шар, предполагалось практически невозможным вытащить из них хотя бы какие-нибудь подробности их увлекательных путешествий. На все мои вопросы, сколь бы изобретательными они ни были, я получала несколько стандартных ответов.
«Там сейчас все», — говорилось в исключительных случаях, с обязательной паузой после фразы. Во время паузы глуповатый собеседник должен был представить себе величие «всех» и собственную таежную отсталость.
«Было прикольно! Хорошо потусили!» — означало оценку «отлично».
«В прошлый раз мне больше понравилось» — что-то между «четыре» и «три».
«Ну так» — твердая «тройка».
«Туда больше не ездят» — это был приговор, означающий, что указанное место безжалостно стерто со светского глобуса.
Со временем я поняла, что эти емкие фразы аккумулируют в себе живописную и подробную детализацию красот Монако, Сан-Ремо, Китая, норвежских фьордов, спа-центров Бали, курортов Чехии и гор Хорватии, не говоря уж о местных достопримечательностях вроде Кисловодска и Красной Поляны. И мы с девочками перешли к другим, менее спорным темам. Наверное, более поверхностный человек давно бы обвинил Олю, Кристину и Настю в примитивности, достойной инфузории-туфельки, однако кое в чем им не было равных. Меня неизменно восхищала процедура вечернего дозора, на которую девушки отправлялись при полном параде, перебравшись в машину Настеньки. В своем iPhone приятельница хранила остроумную штуку, которую следовало бы запатентовать и продавать на дисках в переходе: базу данных номеров автомобилей с именами владельцев. База была составлена на основе полевых разведданных, добытых как Настей, так и ее водителем, смешливым и любопытным рязанским парнем. Оказывается, не только Heart Hunt & Co постоянно охотилось на клиентов! Подъезжая к модному местечку, девушки быстро, профессионально, только по стоящим рядом с заведением автомобилям, оценивали, кто находится внутри. Если посетители были «перспективными», они заходили и присаживались за столик. Если же машины выдавали нудных чиновников, унылых женатиков и подсевших на кокаин бизнесменов средней руки, можно было не терять зря свободный вечер и отправляться в другое место.
— Он тебе не звонит, а ты волнуешься. Можно же просто позвонить первой, — резонно предположила Ольга, когда я в восьмитысячный раз пыталась сконцентрировать внимание общественности на своей проблеме.
— Я бы позвонила, но если честно... — Мне было неловко признаваться в проколе, но, может быть, для полной картины было правильно рассказать все? — В общем, я умудрилась облажаться на свидании, и теперь мне неловко звонить.
— Что случилось? — оживилась Настя. — Ты забыла сделать эпиляцию? У меня такое было, даже примету придумала: если все идеально — мужика не жди. Вечер пройдет впустую.
Девушки согласно закивали аккуратными головками на тонких шеях, отчего на минуту сделались похожими на трех хорошеньких собачек на бардачке.
— Да нет, — смутилась я, — до эпиляции дело не дошло. Ну то есть дошло, но у меня... — Я окончательно
— Тогда что могло случиться? Выпачкала ему простыни автозагаром? — ахнула Кристина. — Автозагар — это такая дрянь. Даже тот, который называется fake bake и стоит как дешевый тур в Египет, все равно ужасно мажет простыни. Два дня — и ты вся в разводах, как гепард. Я один раз так попала, больше не пользуюсь!
— Я нажралась, — жалобно проскулила я. — Взяла и нажралась на свидании.
— Ха-ха-ха! Прямо как Настя! Она один раз две бутылки шампанского выпила на веранде «Татлера», пока ждала своего парня. Ну так вот, когда он пришел, ее там уже не было.
— Я нашла себе другого парня! — радостно рассмеялась Настя. — Ну и отчего тебя срубило?
Я сдаюсь. Признаться трем совершенным созданиям, что меня срубило от тарелки борща и десяти вареников со сметаной, было страшнее, чем смерть, и мучительнее, чем последовавшее за провалом молчание Герштейна.
— «Кир Рояль», — пожимаю плечами я. — Меня от него уносит моментально. Становлюсь сама не своя, могу вытворить что угодно!
— Смотри, тут опять Олин, я только сейчас увидела, — зашептала Настя, перебивая меня.
Уже несколько минут Ольга изображала лапочку, мило улыбаясь группе сидящих напротив мужчин в костюмах и галстуках. Улыбка была обманчивой: из всей «ВИА Гры» именно Оля обладала железной хваткой бультерьера. Она приехала в Москву еще совсем девчонкой, лет в восемнадцать, в составе группы, которую отобрал на региональных кастингах продюсер модельного агентства. Группа была приглашена на банкет могущественного олигарха, имевшего широко известную прихоть — он обожал делать свое окружение еще более блестящим с помощью красивых и молоденьких девушек. Так получилось, что Оля приглянулась богатею, она как будто прошла еще один кастинг и попала в привилегированный подкласс. Легкая жизнь показала ей свою светлую сторону: девушек возили на острова, раздавали им дорогие подарки, водили на шопинг. Вопреки сплетням, распространяемым желтой прессой, за это не приходилось расплачиваться телом. Многие, впрочем, были бы и не против, только холостой олигарх на острове имелся всего один, а счет готовых на все моделей шел на десятки. Ольга была одной из вишенок, призванных украшать стремительно черствеющий пирог эпохи потребления, ее роль была декоративной. Круговорот моделей со временем вынес Олю за пределы окружения олигарха, но нажитая непосильным трудом дорогая одежда, сумки и связи теперь работали на нее. Жизнь в провинции казалась ей чем-то вроде риса без соевого соуса. Да и работать самой было не так уж и необходимо.
— Я вообще пою, — сообщала Оля на вопрос, чем она занимается.
Вообще, она пела. На этом расспросы обычно заканчивались, да и о чем можно было задумываться, каких достижений ждать от девушки, которая сама по себе выглядела как первый приз? Струящиеся волосы до пояса (ламинирование, тонирование и стрижка горячими ножницами в «Aldo Coppola»), сияющая кожа (личный косметолог Верочка, работает в салоне Guerlain), идеальная фигура — Олю можно было экспонировать в витрине любого из роскошных магазинов Столешникового переулка в качестве абсолютного эталона женской красоты. Но, к несчастью других женщин, она не была надежно упрятана под стекло, а ходила и даже строила глазки — конечно же вполне результативно. Вот и сейчас, уловив движение идеально выщипанных бровей Ольги, за соседним столом занервничал какой-то толстосум. Через несколько минут к нашему столику подрулил официант с таким огромным букетом темно-бордовых роз, что самого официанта практически не было видно.
— Опять, — разочарованно произнесла Настенька. — Мог бы уже куда-нибудь позвать.
Лев Соломонович был неторопливым кавалером, который вот уже несколько недель — срок неслыханный по нынешним скорым временам — одаривал Ольгу знаками внимания в виде голландских роз.
— Спасибо! — широко заулыбалась Оленька, обнимая букет так, как будто ничего приятнее в ее жизни не случалось.
Лев Соломонович расплылся в ответной романтической гримасе. Через какое-то время он подсядет поговорить с Оленькой, а потом уедет домой, заплатив за весь наш столик. Она тоже вернется к своему парню, с которым живет уже полгода. Это была игра, танец, повторявшийся изо дня в день, здесь не было проигравших, а кое-кто даже оказывался в прибыли.