Давай сыграем в любовь

Каменски Макс

Вроде, все так, как должно быть.

Но в зеркале я вижу совсем не то лицо. Эти глаза… Кажется, они стали серыми.

Из спальни донесся смех. Звонкий. Игривый. Дерзкий.

Опустив щетку, я недоуменно вышел из ванны. Капли зубной пасты падали на мою голую грудь, стекали вниз к животу. На мне ничего не было.

На кровати лежали она и он. Прильнув друг к другу, они вытянули руки к потолку и играли пальцами. Кажется, они что-то рисовали в воздухе.

– … И вот в этой далекой стране будешь жить ты, – говорила она. – У тебя будет замок, владения, преданные

слуги и… принцесса, столь прекрасная, что любой завидевший ее лик будет падать ниц, не в силах выдержать силу дарованной ей красоты…

– Но ведь красота не единственно важное, – возразил он. – А как же душа?

Она на некоторое время замолчала.

– Я не могу нарисовать душу, – последовал ответ несколько мгновений спустя. – Могу нарисовать только красоту.

– Вот поэтому мне не нужна картинка, – усмехнулся он. – И я уже нашел свою принцессу, столь прекрасную, что…

Она резко поднялась, провела рукой по своим шикарным черным как смоль волосам.

– Со мной у тебя не будет сказки. Не будет ничего.

Видение исчезло. Я снова стоял перед зеркалом в ванной и бесцельно смотрел в…

Мои глаза – по-прежнему голубые.

Закончив умываться и накинув на себя потертую временем клетчатую рубашку, прошел в кухню, щелкнул кнопкой включателя электрического чайника… Замер на несколько секунд. Что-то я забыл… Точно!

Свежая пачка сигарет лежала на подоконнике, крепко сбитая, полная.

Первая сигарета за день пошла также чудесно как обычно. Радостно, что хоть что-то остается неизменно прекрасным.

Я закрыл глаза от удовольствия, вдыхая ароматы своего привычного утра.

Зазвонил телефон. Я даже поморщился, столь откровенно громко и навязчиво голосил проклятый кусок пластика. В этот момент я понял, как же пронзительно тихо в моей квартире…

Как в ней пусто.

Снимать я не стал, даже не стал смотреть кто. В мире происходит множество случайных событий, иногда люди говорят и делают то, что совсем не хотели. Так уж вышло. Но сейчас я курил свою первую, чертову первую сигарету за день, и я ни в коей мере не желал, чтобы меня прерывали…

Я поднял лишь на третий звонок.

– Макс? – раздался возбужденный голос в трубке.

– Нет, – безразлично ответил я.

– А можно тогда… Проклятье! Макс! Это ты! Шуточки, черт бы их побрал. Ты где? Мне ребята из транспортной доложили, что ты попал в аварию! Это правда?

– У меня была трудная ночь, – мой голос скрипел словно несмазанные дверные петли.

– Понятно. Ты в своем репертуаре. Короче, нам нужна твоя помощь. Тут дело такое… Труп короче. Выезжай по адресу…

– Зачем? Скоро все здесь взорвется. Сходи лучше выпей пива, шлюху найди какую-нибудь, – наверное, это не совсем то, о чем я думал. Но другого сказать не мог.

– Проклятье, Макс! Давай только ты не поддавайся панике! Уж ты то – образец рассудительности…

О да, как же много ты не знаешь обо мне, дружище!

– Короче, это на пересечении Римского Корсакова и Английского проспекта, дом N.

– И чего там такого особенного? – наливая кофе, спросил я.

Вообще, к правоохранительным органам я имел очень посредственное отношение, можно даже

сказать, никакого – адвокатов как-то в нашей стране пытались именовать правозаступниками, но суровая реальность распорядилась иначе. Однако так вышло, что пара весьма неординарных дел дали мне опыт, которого не хватало некоторым служителям закона. А поскольку один из них был моим лучшим другом, то порой приходилось применять полученные знания в самым благородных целях – помогать следствию.

– Слушай… Я еще не знаю, но похоже на сектантство… Короче, ты уже сталкивался с этим.

Я посмотрел на календарь. Сегодня вроде бы 27 апреля?

– То есть ты хочешь сказать, – я говорил нарочно медленно, растягивая слова, – что где-то за три недели до конца света, в субботу, я должен поднять свой зад и тащить его в место, где лежит и воняет чья-то протухшая плоть?

– Я хочу сказать, что ты мне нужен, – последовал краткий и четкий ответ.

Мое молчание продлилось пару секунд.

– Заезжай за мной, у меня машина черт знает где, – сдался я.

– На стоянке у транспортного если что. Заеду минут через тридцать.

– Хорошо, перезвоню часа через два, – я отключился.

Присев у подоконника, я принялся пить кофе короткими глотками. Казалось, с каждым таким возвращалась часть меня. Только какая часть?

Немного повернувшись, я включил приемник. Старый, но с хорошими динамиками.

Пустоту наполнили звуки, затем слова. Буквально первая фраза заставила меня вздрогнуть:

Где бы ни был ты,

Жду тебя я на побережье

У моей мечты -

Любить сильнее, чем прежде.

Счастье там, где ты

В каждом сне к тебя улетаю

Свет из темноты

Будем вместе я знаю¹

Порой мир кажется понятным, определенным. Факты, события, лица представляются заранее данными, с четким алгоритмом действий. Возможность и необходимость сливаются воедино, словно иначе быть не может. Только такой наряд у происходящей реальности, именно в тех красках и тонах, которые видят глаза, воспринимает разум. Но круговерть происходящего иногда заставлять встряхнуться. Словно все это время ты видел сон, в котором наблюдал со стороны за собой лежащим в кровати: вокруг привычные вещи, обстановка, ожидания и предсказуемость происходящего… Но вдруг резкий хлопок, и ты очнулся: статичная картинка ожила, наполняясь чем-то… иным.

Я часто встречал ее после занятий живописью. Стоял у входа, неподалеку от машины. Курил, изредка посматривая на часы. Ждал.

И вот, немного уставшая и довольная, без особого макияжа или вычурных платьев, она выходила из невзрачного дома, оглядывалась по сторонам. Кажется, она искала меня… Или мне так хотелось думать?

Затягиваясь очередной сигаретой, я ждал, не думая даже двигаться в ее сторону. Она ведь знает, что я тут. Скорее всего, видит, но отчего-то медлит, немного нервно поправляет волосы.