Давай сыграем в любовь
Шрифт:
— Это трата денег, притом пустая.
И тут что-то внутри меня щелкает, что-то невозвратное. Чувство вины, итак, грызло, а после упреков отца, оно как яд заполняет грудь. А я не хочу этого яда. Я вообще так не хочу.
— Я тебя услышала, пап! — подрываюсь с места, кинув вилку в сторону, и бегу в прихожую.
— Кристина! — следом мама подходит, но уже поздно: на мне кроссы и тонкая ветровка.
— Я гулять, — сообщаюсь сухим, беспристрастным голосом. И не дожидаясь ответа, выбегаю прочь. Пока спускаюсь по лестнице, пишу сообщение Руслану. Прошу его увидится, несмотря на то,
Воздух на улице кажется особенно свежим и влажным. Ветер усиливается, принося с собой первые капли дождя, которые тихо барабанят по асфальту. Вот же, погодка под стать моему настроению. Сидеть бы дома, в наушниках и писать книги, а не брести к ближайшей кофейне. Еще и улицы погружены в полумрак, и лишь свет фонарей и витрин магазинов немного разгоняет темноту. Я застёгиваю куртку, пытаясь защититься от прохлады, и ускоряю шаг.
В ближайшем повороте заворачиваю, дергая ручку дверей кофейни, и выбираю самый дальний столик. Она работает до полуночи, еще есть немного времени. Заказываю себе капучино, и выпиваю кружку почти за раз. Замерзла. Не понятно правда, физически меня потряхивает или морально, от нервов.
Руслан приходит позже меня минут на пятнадцать. Он держит в руках шлем, и в целом всем своим видом успевает привлечь внимание девчонок за барной стойкой. Такой весь из себя крутой, как парень, сошедший из популярного аккаунта из соцсети. Ничего нового. Не припомню дня, чтобы на него не засматривались. И в другой раз, я бы может, приревновала, но сегодня настроение ужасное, мир будто омрачился в темный цвет. А еще я приняла решение. Тяжелое. Важное. Чтобы перестать мучиться и переживать. Так будет лучше, уверена.
И как только Соболев садится напротив, огорошиваю его:
— Я решила бросить универ.
__ Как думаете, правильно хочет поступить Кристина?)
Глава 55
— Что случилось? — Соболев снимает куртку, кладет шлем на стол, и, усевшись, внимательно на меня смотрит.
— Родители… — вздохнув, я все выкладываю ему — без утайки. Мне нужна поддержка, человек, который скажет, что из каждой ситуации есть выход и сейчас я его нашла.
— Понятно, — Руслан проводит пальцами по переносице, вид у него задумчивый, серьезный. — Твой отец еще работает, с чего он взял, что его уволят? Да и, в конце концов, у вас же есть мама.
— Наверное, он лучше знает. Но я сидеть на его шее больше не хочу. А подрабатывать и нормально учится, тоже не получится. Придется платить за сессии, тогда вся затея потеряет смысл.
— В этой затее, крошка, изначально нет никакого смысла, — мягко говорит Руслан, накрывая мою руку своей. В его взгляде печаль, поддержка, но не та, которую я хотела услышать.
— Почему это? Ты думаешь, я не смогу найти работу? — с вызовом спрашиваю.
— Ну и кем ты будешь работать? Еду разносить в кафешках? — и вроде ничего плохого не звучит в его интонации, но мне делается обидно. Поджав губы, я выхватываю руку и отворачиваюсь к окну. Почему он не мог просто сказать: «я буду рядом, мы справимся».
— Кристина, — Соболев садится рядом, кладет ладонь мне на
— И что ты мне предлагаешь? — кидаю на него полыхающий взгляд, ощущая, как сердце заходится от негодования. — Паразитировать?
Соболев убирает руку, и отодвигается. Создается впечатление, что он не ожидал такого ответа от меня. Я может и сама не ожидала, но выбор менять не буду.
— Какие глупости у тебя в голове. — Буднично отзывается он, словно моя проблема — ерунда. И я вдруг, сама от себя не ожидая, начинаю защищаться.
— Конечно, кому-то вроде тебя не понять моих глупостей, — к глазам подкатывают слезы, меня будто загнали в угол сразу два близких человека. И никто из них не готов понять, принять ту боль, что гложет меня. Я не понимаю… почему они так со мной. Почему так сложно, просто поддержать мое решение быть взрослым, самостоятельным человеком?
— Кристина, — Руслан наклоняется, пытаясь разглядеть мое лицо, но я упорно отворачиваюсь. — Человек без высшего образования в десяти процентов из ста может добиться чего-то стоящего. В остальных случаях, он так и остается работать в магазине.
— А чем плоха работа в магазине? — взрываюсь я.
Несколько минут он молча смотрит на меня, так будто впервые видит. В этот момент, мне кажется, мы стоим на разных уровнях зрелости. И ощущаем жизнь тоже по-разному. Я раньше не задумывалась об этом, но теперь — есть ли у нас вообще будущее? Соболев родился в обеспеченной семье. Ему место в президентском кресле крутой фирмы, а где мое место? Что будет, когда пройдет страсть, которая застилает нам глаза? Что будет через два, три, четыре года? А будут ли они вообще у нас?
— Если ты ждешь, что я поддержку твое решение — нет, я этого делать не стану. — Строго цедит он, мягкость во взгляде пропадает и там появляется холод. — Проблемы взрослых — это их проблемы. Хочешь денег, пиши дипломные на заказ, в конце концов, пробейся в издательство и продавай книги. Но не бросай учебу. Эмоции пройдут, а жизнь остается.
— То есть с девочкой из магазина, которая сидит за кассой, ты встречаться не сможешь? — к горлу подкатывает болезненный ком. Я не могу его сглотнуть, мне в целом уже и сидеть здесь противно. Воздуха не хватает, тело потряхивает. И опять это дурацкое качество — сбегать при первых трудностях. Даже в разговорах. Я ведь действительно хочу сбежать.
Руслан бьет ладонью по столу, чем привлекает внимание персонал кофейни. Он злится, я тоже злюсь. Но разве не должно быть все иначе?
— Причем здесь я, наши отношения? — Соболев не кричит, но тон его голоса такой стальной, резкий, будто мы чужие друг другу.
— Притом! Разве ты не поэтому печешься? — в груди дыра, как от пули, что пронзила навылет. Мне страшно от того, что происходит. От того, что я сама раскачиваю и без того неустойчивое положение.
— Стой, — он поднимает руки, и старается смягчиться. — Давай закажем мороженое, и сбавим градус. Я не…