Давайте напишем что-нибудь
Шрифт:
– Попытайтесь еще раз – или несколько раз, – порекомендовал Деткин-Вклеткин.
Крепкий и эффективный кулак опять устремился в область переносицы Хухры-Мухры – Хухры-Мухры даже подался вперед, чтобы кулаку не пришлось лететь особенно долго. И кулак некоторое время действительно порождал оптимизм, но в последний момент снова не оправдал ожиданий никого из присутствовавших.
– Может, Вы другой рукой?.. – посочувствовал ему Хухры-Мухры.
– Другой! – усмехнулся Случайный Охотник. – Другая у меня – знаете, какая слабая? Вы просто ничего не почувствуете!..
– Тогда
Надо ли говорить, что кулак проследовал прежней траекторией, не задев ряхи?
Если не надо говорить, то и не говорю.
В конце концов, Случайный Охотник рассмеялся:
– Просто не понимаю, что происходит! Я столько рях за свою жизнь поразбивал – вспомнить страшно. Но эта ряха… прямо всем ряхам ряха.
– Ну и оставьте ее, переходите к Массовому Читателю, – нетерпеливо сказал Деткин-Вклеткин.
Случайный Охотник вскинул ружье и без лишних слов начал спускать курок. Курок не спускался.
Массовый Читатель маршировал на месте и скандировал Николая Дмитриева:
И дев-чон-ка (вы уч-ти-те),Лишь под вечер свет включу,«Вы-хо-ди, – кричит, – у-чи-тель,Це-ло-вать-ся на-у-чу!»Закончив скандировать и, видимо, что-то живо представив себе, Массовый Читатель засмеялся похабным смехом, после чего сосредоточился и сдвинул брови – явно пытаясь вспомнить еще какую-нибудь лирику.
– Вы пальцем-то на курок указательным жмите! – чуть ли не рассердился Деткин-Вклеткин.
– А я чем, по-вашему, жму? Я пальцем и жму! Чем же еще можно жать – скажите на милость! – Теперь Случайный Охотник чуть не плакал. Он подошел совсем близко к Массовому Читателю и приставил дуло ружья к его виску.
Курок не спускался.
Неожиданно Случайный Охотник повернулся вправо – и выстрелил в пустое пространство. Ненароком оказавшийся там марал свалился на снег. Резко вернувшись в прежнюю позицию, Случайный Охотник снова занажимал курок.
Курок не спускался.
– Ну и жизнь настала… ни тебе по ряхе съездить, ни застрелить кого! – сказал Случайный Охотник с отчаянием.
– Что и требовалось доказать! – неожиданно расхохотался Деткин-Вклеткин.
Случайный Охотник и Хухры-Мухры посмотрели на него с интересом и недоверием.
– Да, да, да! – горячо заговорил Деткин-Вклеткин – так горячо, что под ногами у него захлюпало. – Тот психологический эксперимент, в котором мы все некоторое время участвовали, можно было назвать «Вот что делает с человеком приобщение к великой идее!» – Он выразительно, как Леонардо ди Каприо, посмотрел на Случайного Охотника. – Теперь, дорогой мой, Вы и сами видите, что Вы уже не прежний Случайный Охотник, стреляющий напропалую и поражающий случайными пулями кого придется! Теперь Вы не убиваете без необходимости… Охота для Вас теперь – это только
– А как быть с маралом, подстреленным без необходимости? – придрался без необходимости Хухры-Мухры.
– Я сейчас съем его, – пообещал Случайный Охотник и принялся освежевывать тушу. Освежевав ее, Случайный Охотник начал солить маралье мясо и, засолив, съел все без остатка. Шкуру животного Случайный Охотник высушил, свернул в рулон и протянул рулон Хухры-Мухры: – Вот. Будете нежиться… – сказал он, стесняясь своей щедрости.
– Спасибо, – растроганно сказал Хухры-Мухры. – Я всегда мечтал нежиться на шкуре, только я не умею этого… нежиться.
– Я покажу как, – пообещал Случайный Охотник и осмотрительно добавил: – Не здесь…
Хухры-Мухры благодарно кивнул и спросил Деткин-Вклеткина:
– А он, Случайный-то Охотник, что ж… больше и в голову мне стрелять не будет? У меня ведь уже вся голова как решето…
– Больше не будет, – твердо пообещал Деткин-Вклеткин. – У него теперь другие ценности.
– Точно, – сказал Случайный Охотник, – другие! Я это и сам чувствую.
– Какие же теперь у Вас ценности? – не без подозрительности спросил Хухры-Мухры.
– Более всего, – охотно отчитался Случайный Охотник, – я ценю равенство, братство и счастье всех народов на земле!
– Всех народов? – сраженный масштабностью обобщения, переспросил Хухры-Мухры.
– Всех без исключения, – подтвердил Случайный Охотник и на всякий случай добавил: – В том числе и многострадального эскимосского народа.
– А как насчет желания славы? – хитро подмигнул Деткин-Вклеткин.
Случайный Охотник вздохнул:
– Вот с этим по-прежнему проблемы. Хочется славы-то! Чтобы на одной стороне полосы – Мадонна, а на другой – я…
– Лучше я! – возразил Хухры-Мухры, тоже имевший с Мадонной личные счеты.
– С какой это стати – Вы? – заупрямился Случайный Охотник.
Оставим их, дорогой читатель, разбираться в том, кто из них более подходит в качестве спутника Мадонне, – оставим их!.. Они, так сказать, в своей стихии: привычные к морозу, умеющие позаботиться о себе… крепкие, как орешки2, индивиды… Орудующие ледорубами и ружьями. Пожирающие маралов, песцов, нерп… Они разберутся с Мадонной и заживут себе дальше – орудуя, как ледорубами и ружьями, новыми своими ценностями: равенством, братством и счастьем всех без исключения народов на земле!
Но где же Деткин-Вклеткин? Тот самый Деткин-Вклеткин, который и есть главный герой нашего художественного произведения? Где он, спрашиваю я тебя, о мой читатель? Помнишь ли ты, о забывчивый, что он в последний раз Бог знает когда вкусил духовной пищи – и с тех пор ходит на тощий желудок? Поставь себя на его место… нет, положи себя на его место, ибо Деткин-Вклеткин уже прилег на лед, не в силах больше стоять на ногах. Положи себя на его место и себя же спроси: так ли уж неисчерпаемы человеческие силы?