Давайте петь вместе

Оболенская Марта

Но от этого суть дела не меняется. И неважно, при каких обстоятельствах рождаются гениальные произведения, раз уж они гениальные.

– Восхитительно! – не уставала восторгаться эмоционально взбодрившаяся Настенька. – Непередаваемо!

– Неплохо, – сдержанно согласилась Даша, – очень неплохо. У вашей маленькой «Нефертити» определённо есть будущее.

– Ещё бы! – воскликнул белокурый Сашок, вспыхнув огнём непомерного тщеславия. – За нами о-го-го какое будущее! – его рука с пролетарским воодушевлением великого вождя напутственно взметнулась вверх.

Настя счастливо заулыбалась, бархатным взглядом обласкав его довольное

лицо, и поцеловала в крепкую шею.

– Предлагаю продолжить, – скромно откашлявшись, сказал Воинов-младший. – Вы ещё самого интересного не слышали.

И это было, без преувеличения, верно. Самое интересное, конечно, впереди, но вы, к вашему несчастью, милые очаровательные девочки, залпов салюта и истошных истерических воплей в честь возродившейся богини не услышите, а поэтому внимательно слушайте сейчас, проникайтесь духом власти дивного Танатоса³, сладостной и притягательной смерти, нравственно-моральной деградации. Маленькая Неферия пока ещё пьёт из живого, неосквернённого источника, питается чистой безгрешной душой, но не свежая вода способна насытить её, она – маленькая гнусная хищница. Кровь! Кровь! Алая, дивная, тёплая, вязкая, трепещущая, густая, цельная кровь… Немного крови в этом винегрете отсортированных творческих порывов не помешало бы.

Разгорячённая и слегка опьянённая долгожданным успехом троица в более свободной манере (мальчики успокоились, убедились, что не ударили в грязь лицом) исполнила ещё несколько своих коронных песен.

– Эх, барабанщика бы нам, – посетовал Сашок во время очередного перекура, после чего вновь встал за синтезатор.

Сегодня братья Воиновы и голубоглазый Аполлон играли на износ, играли, как в последний раз, с непередаваемым азартом и обезумившим остервенением. Чувствовалась в их фанатичной игре какая-то надсадность, острота, царственность, будто не в гараже среди окурков стояли, а находились по меньшей мере в огромном зале «Олимпийского» (мечты, мечты!), набитом до отказа голодной толпой.

Строгое лицо Влада, а также шея и спина к концу показательного выступления покрылись бисерными капельками пота; от чрезмерных стараний голос Сашка совершенно охрип, а маленький Стасик чуть ли не в кровь разодрал себе пальцы. Опыта маловато, сказал бы на это Влад, если бы увидел, но к счастью он был занят собственными руками и мыслями о музыке, так что ничего не заметил. Но опыта действительно было маловато, и не только у Стаса. Неоперившиеся музыканты не могли должным образом рассчитать свои силы и, разогревшись к третьей песне, они едва не сгорели к шестой. Ну да ладно, это всё поправимо, это всё дело техники, дело опыта и постоянной практики. Главное, что в них сосредоточен колоссальный потенциал, неукротимый заряд, а ещё у них есть хороший архив сырых, но весьма перспективных и поддающихся усовершенствованию музыкальных эскизов. Каркас для великого будущего «Нефертити».

Влад с видимым облегчением снял с плеча гитару и, изнемождённый, но чертовски довольный собой, рухнул в угловое кресло, окатив ютившуюся на краешке подлокотника Дашу горьковато-сладким мускусом своего тела. Его рука, тяжёлая, пылающая, налитая пульсирующей кровью, дотянулась до пачки с сигаретами. Даша услужливо поднесла зажигалку и щелчком выпустила огонек. Влад закурил и с невиданным блаженством откинулся на бархатистую спинку кресла.

Одурманенный красотой собственного

исполнения Нарцисс-Сашок на дрожащих ногах (странно только, почему так дрожат ноги, когда играл он исключительно руками) подошёл к стулу, на котором сидела Настенька. Девушка предупредительно подскочила, позволяя возлюбленному приземлиться, после чего плюхнулась к нему на колени. Хитроумный Стас, всё это время преспокойно восседавший на облезлой табуретке (играть в сидячем положении ему частенько приходилось из-за тесноты помещения и дрожи в застенчивых ногах), с деланным беспокойством обратился к друзьям:

– Что-то вы, ребятки, так быстро выдохлись? – лучезарное ехидство лукавым светом окрасило его красивое востроносое лицо.

– Нет, ну ты только посмотри на этого засранца! – беззлобно сказал Сашок, обращаясь непосредственно к своей смугляночке и ласково целуя её в ухо.

Стас коварно хихикнул и, предварительно окинув брата осторожно-испытывающим взглядом, потянулся за сигаретами. Влад сделал вид, что его поползновений не заметил; Стас, уловив равнодушие во взгляде старшего брата, со вздохом облегчения засунул желанную сигарету в рот.

Даша поднялась с мягкого зелёного валика и приоткрыла дверь гаража: одной только вытяжки уже не хватало, чтобы переработать весь табачный угар. Вернувшись на место, девушка положила руку на спинку кресла и, словно невзначай, обвила влажную и горячую шею Влада. Он с благоразумной прохладностью осязал кожей её осторожное, воровато-кроткое прикосновение, чувствовал робкое движение большого пальца вдоль шеи, нежно исследующего завитки закрутившихся волос. Блаженная истома, охватившая его тело, внезапно прервалась, когда Дашенька тихо и с ноткой печального сожаления (надо же!) пролепетала:

– Мне уже пора.

– Подожди, ну подожди ещё, – тут же захныкала Настенька, надув свои прехорошенькие розовые губки.

– Чудесно здесь, кончено, но я больше не могу задерживаться. Ты со мной?

Настя обвила своего Санечку смуглыми руками и голосом огорченного ребёнка спросила:

– А можно, я ещё здесь побуду? – она с надеждой посмотрела на Аполлона.

Тот снисходительно кивнул в знак согласия.

– Я тебя провожу, Даш, – Влад спешно потушил окурок в банке и обратился к брату и Сашке: – Я скоро.

– Можешь не торопиться, – крикнул вслед ему Сашка.

Влад по-детски задорно показал ему язык, и, закинув на плечо небрежно скинутую на коробку от синтезатора куртку, повёл Дашу на улицу.

– Тебе в самом деле понравилось? – он подставил ей свой локоть в качестве опоры.

– В самом деле, – ласково ответила она, бережно беря его под руку. – Очень искренне, очень проникновенно, у меня даже мурашки по телу побежали, – призналась она, смущённо улыбнувшись.

– Не представляешь, как это приятно слышать, – тихо сказал он, пряча от неё глаза.

Её маленькая ручка, целомудренно на его локте, пробуждала в Воинове нервозное волнение, смятение и лёгкий озноб внутри: от пульсирующего горла до замирающего желудка. Всё его существо трепетало от осознания того, что эта маленькая нимфа сейчас спокойно идёт рядом, идёт опасно близко, улыбается и смущается, и все прохожие, естественно, полагают, что им навстречу идёт влюблённая пара: парень и девушка, жених и невеста, муж и жена… Шальная мысль парализовала его возбуждённое сознание. Зубы в испуге клацнули, и сердце тревожно забилось, словно уличённое в каком-то грешке.