Давайте все сойдём с ума
Шрифт:
– Гарри Поттер поймал снитч. Гриффиндор побеждает со счётом 220-90!
– ликующий голос Финнигана пробился сквозь смятение, охватившее Драко с самого начала этой бестолковой игры. Вот и хорошо, что всё закончилось.
Собственная команда пробовала возмущаться вопиюще бездеятельным поведением ловца, но Драко быстро пресёк все претензии на корню, заявив, что Поттер был настолько ближе к снитчу, что могло бы помочь только одно - если бы по пути гриффиндорскую гордость сшибли бладжером или он сам свалился бы с метлы. Против этого было трудно поспорить, потому что так оно, на самом деле, и было. Тот же факт, что он даже не пробовал бороться за мячик, Драко отвергал царственно-небрежным взмахом ладони, снисходительно объясняя «для полных имбецилов, если вам, конечно, знакомо это слово, что я просчитал все варианты,
Оставшись один, Драко довольно улыбнулся: сейчас, наверно, его ангела на руках носят в Гриффиндорской башне. Ведь Кубок квиддича в этом году принадлежит опять Гриффиндору. Какая разница, что теперь думает о Драко вся школа и что может появиться в газетах завтрашним утром. Ничего не имеет значения, кроме Гарри. Даже странно, что в этом мире можно интересоваться чем-то другим.
Начались те самые недели в конце мая, в течение которых ученики готовились к предстоящим экзаменам самостоятельно. Стояла чудная солнечная погода, и, как правило, старшекурсники занимались, развалясь на пледах у озера. Драко, чтобы не выделяться, тоже поступал так, деля плед с Антоном. Один Гарри ни разу там не появился, всегда оставаясь в библиотеке. Драко регулярно лицезрел там целующихся Грэйнджер и Уизли, рядом с которыми свежий ветер трепал страницы очередного конспекта, а Гарри в этот время корпел в душной пустынной библиотеке. Почему он так отделился ото всех? С какой стати он теперь предпочитает одиночество? Это тревожило Драко. Хотя, конечно, не настолько, чтобы пойти и заставить Поттера вдохнуть немного не пыльного воздуха. Кто он был такой, чтобы указывать Гарри, что делать? Чувство вины не оставляло Драко, не делаясь менее интенсивным, чем в то послерождественское утро, но он научился загонять его внутрь. Порой Драко казалось, что Антон всё чувствует и понимает, чем вызваны такие эмоции Драко. Но ни слова на тему Поттера между Крестовым и Малфоем сказано не было, и сам Драко никогда не мог понять, что именно кроется за тёмными глазами болгарина.
Однажды Драко увидел, что Гарри всё-таки пришёл; точнее, его, упирающегося, тащили за руки Уизли и Грэйнджер. Драко слышал обрывки их разговора: Гарри возражал: «Там спокойней и ничего не отвлекает от подготовки», а Уизли и Грэйнджер, смеясь, отвечали наперебой: «Ты говоришь совсем как Гермиона, Гарри!», «Там ты пылью зарастёшь, а здесь так хорошо!». Поттер сдался с видом первохристианского мученика и плюхнулся на плед непринуждённо, но так изящно, что Драко еле удержался от восторженного вздоха.
– Эй, Драко, - голос Антона вовремя отвлёк блондина от обожающего рассматривания Поттера.
– Ты ещё помнишь что-нибудь о трансфигурации живого в неживое? Признаться, я уже забыл основные принципы.
– Мм, основные принципы… - Драко сделал над собой усилие, вспоминая их.
Пока он озвучивал эти принципы, и они с Антоном тренировались на первой подвернувшейся букашке, в голове вертелась мысль о том, что его отвлекли крайне кстати, пока кто-нибудь из других слизеринцев не заметил его взглядов на Поттера. Антон вёл себя, как лучший друг… так Уизел мог вести себя с Гарри. У Драко никогда не было друзей, если не считать крёстного, да и с ним отношения в последнее время стали натянутыми. Драко почувствовал горячую благодарность к Антону и не удивился ответному быстрому пожатию руки, без слов говорившему: «Держись, я рядом». Одно из двух: либо Крестов преследует какой-то свой интерес к Драко (причём ни разу за весь год никакого такого интереса, ни к его деньгам, ни к предположительной близости к Тёмному Лорду, ни к чему бы то ни было ещё Драко не замечал), либо, как эмпат, чувствует, что Драко не та холодная слизеринская сволочь, какой кажется, и просто дружит, ничего не ожидая взамен. Сама идея была для Драко нова и повергла его в растерянность, граничившую с серьёзным шоком.
Толпа студентов продолжала заниматься учёбой, когда вдруг Поттер дико закричал, хватаясь за лоб. И чёрная тень накрыла небо. «Крыло Мрака», - пришла в голову Драко где-то слышанная красивость. «Что бы это ни было - ничего хорошего оно из себя не представляет».
* * *
Гарри не хотел ходить к озеру. Зачем оно? И в библиотеке неплохо. В последнее время Гарри пристрастился к одиночеству. Ему
И всё было на самом деле неплохо, особенно если не смотреть в сторону изящной фигурки в обычных маггловских джинсах и ярко-зелёной футболке, фигурки, увенчанной копной тщательно уложенных блестящих светлых волос. Зачем смотреть? Гарри твёрдо решил не возникать больше в жизни слизеринца, не портить её. Пусть он найдёт себе кого-нибудь ещё.. при этой мысли внутри Гарри прокатилась волна протеста. Это что, ревность? Он не имеет на неё никакого права! Гарри опустил глаза в конспект, заставляя себя сосредоточиться на разновидностях чар маскировки.
Резкая боль в шраме возникла совершенно неожиданно, будто по нему полоснули бритвой… и продолжали полосовать, раз за разом, методично-садистски. Гарри закричал, вжимая ладонь в лоб, будто это могло хоть как-то сдержать жаждущего пообщаться Вольдеморта.
«Привет, Гарри. Наконец-то мы встретились».
– Пошёл… вон, красноглазый ублюдок… - выдавил из себя Гарри и вновь закричал. На конспект перед ним упала тень, как от тучи, но ведь сегодня с самого утра не было ни облачка…
«Зачем ты так невежливо, Гарри, - протянул змеиный голос Тёмного Лорда.
– Подними личико, и давай пообщаемся, как цивилизованные люди».
Гарри зачем-то поднял ставшую вдруг тяжёлой, как котёл, голову и увидел Вольдеморта. Он стоял перед Гарри, Роном и Гермионой, улыбаясь, и если бы его губы не были так бескровны и тонки, а кожа не так походила на чешую, то эту улыбку можно было бы назвать радушной. И это было страшнее всего.
А позади Вольдеморта стоял Корин Вечер-Малфой, с дикими глазами, ухмыляющийся, в белой рубашке с короткими рукавами, и на его предплечье явственно виднелась Метка.
– Привет, кузен, - торжествующее шипение Корина предназначалось находившемуся неподалёку Драко.
– Я выполнил твоё задание для Господина - забавно, не находишь!
Драко не отвечал. На его лице не было вообще никаких эмоций, будто это было не лицо, а накрепко запертая дверца сейфа.
– Да, Драко, Корин оказался более послушным мальчиком, чем ты, - взгляд Вольдеморта обратился к Малфою, но Гарри продолжал корчиться у его ног от режущей боли в шраме, потому что Вольдеморт ликовал, так ликовал, как никогда в жизни. Правда, теперь у Гарри получалось обходиться без крика - можно ли это было в данной ситуации посчитать прогрессом?
– Поэтому я счёл возможным отдать Корину то, чего он так жаждал. Нет, не того мальчишку - кровь Поттеров и Эвансов слишком для этого ценна, а тебя, Драко. Кто бы мог подумать, что ты перейдёшь на светлую сторону из любви к моему главному врагу? Тем хуже для тебя. Больше ты меня не интересуешь. Корин, он твой, можешь убить, как ты этого хотел, - Вольдеморт махнул рукой, отворачиваясь от Драко, и вновь взглянул на Гарри.
– Ты посмел дерзить мне, Гарри. И за это будешь наказан. Crucio!
Сквозь пелену боли Гарри думалось как никогда чётко и ясно. Даже странно, что ни в одной спокойной обстановке так не удавалось. Извиваясь под Круциатусом, Гарри отстранённо анализировал ситуацию.
Раз Вольдеморт посмел явиться так внаглую и до сих пор никуда не перенёсся вместе с Гарри, чтобы прикончить последнего без шума и пыли, то он не опасается прихода Дамблдора. Отсюда следует, что защита зАмка вскрыта, и директор если не мёртв, то занят, сражаясь с Пожирателями, так же, как остальные преподаватели. Никто из присутствующих здесь студентов не может причинить Вольдеморту никакого вреда - вон как от него разлетаются во все стороны Ступефаи и Петрификусы. К тому же среди студентов завязалась своя драка - большая часть слизеринцев оглушает, а то и авадит без зазрения совести всех прочих. Что-то сделать может только он, Гарри, ему это суждено по факту рождения. А что-то сделать, находясь под Круциатусом, крайне затруднительно, значит, надо от него избавиться. А Вольдеморт всё не снимает Непростительного. Отсюда следует, надо остановить это самому.