Давид против Голиафа
Шрифт:
Однако, церкви так никогда и не удалось полностью перестроить под себя Запад в классическом традиционалистском смысле. Генетически европейское человечество слишком связано с литургическими практиками тотальной деструкции и священной ярости – специфическими чертами, которые характеризуют сословие воинов, освобожденное от авторитета жрецов и шаманов. Поэтому, несмотря на все усилия понтификов, монашеских орденов и белого священства, Европа вернулась к человекобожию ранних цезарей, проливая при этом потоки своей и чужой крови.
(Общее количество насилия, осуществленное европейцами за 2000 лет хритианства, примерно во столько же (2000) раз превышает насилие, реализованное во всем остальном мире, не исключая и Чингизхана! Только в течение Тридцатилетней войны в Центральной Европе были истреблены буквально все жители, и очевидцы рассказывают, что можно было неделями ехать по
Сегодня общим местом стала констатация того, что Запад живет в посхристианскую эпоху. Ницшеанское «Бог умер» относится именно к «смерти» синкретического образа Христа-Митры в сердце западного человека. Это отнюдь не означает, что западная цивилизация погрузилась в материализм; нет, сегодня она вернулась к положению дел при поздней античности с ее чересполосицей сосуществующих одновременно конфессий и культов.
Кораническая теология Исы (АС) покоится на двух фундаментальных столпах, соединение которых может показаться стороннему наблюдателю парадоксальным: с одной стороны, признание существующего в христианстве тезиса о «непорочном зачатии», с другой – безусловное отрицание какой бы то ни было «сыновности» Иисуса по отношению к Богу. Эти позиции объединены в кораническом аяте: «и был Христос подобен Адаму…» – что лишь внешне напоминает христианское учение о «новом Адаме», Альфе и Омеге.
Для христианских богословов творение Адама не отделено непереходимой чертой от метафизики «родства» с Богом, что выражается в возможности «обожения твари». Фактически это сводит к нулю авраамическое учение о творении и восстанавливает в своих правах древний пантеизм с его представлением об эманации сущего из Первоединого…
Для Ислама центр теологии – это утверждение абсолютной трансцендентности Бога. Его творческий акт неотделим от того, что Он не подобен ничему и не равен ничему. Непосредственное создание Исы из «тураба» – земли или субстанции, которой уподобляется Марьям, означает, что по отношению к Мессии стерто все человеческое предшествование, все причинно-следственное бремя, которое лежит на каждом обычном человеке в виде генетической предыстории. Иса есть завершение человеческого цикла, точка, в которой собственно человеческое («глиняное») кончается. Именно этот сверхъестественный разрыв с обычным человечеством необходим для особого проявления последнего пророка Мухаммада (САС), потому что Ислам действует уже в постисторический период, когда границы между архаическими туземными сознаниями стерты и наступает эра глобализма, которая не считается с причинно-следственной логикой, в которой возможно все, в том числе и победа «малого отряда» Ожидаемого Махди над «большим шайтаном» вселенского Рима.
«Цветы зла»
Лекция в Московской Международной Киношколе
Тема сегодняшней лекции – это проблема зла во всех аспектах. В том числе, и в эстетических. Понятно, что до того, как стать эстетической, проблема зла должна быть религиозной проблемой, поскольку зло и добро – этические категории. Мы живем в такой культурной среде, где понятия «зло» и «добро» давно стали банальностями, очень расхожими и мало что означающими словами, которые характеризуют часто эмоциональное и субъективное отношение говорящего к ситуации.
Но если люди поднимаются чуть повыше, они начинают говорить об общечеловеческих ценностях, о борьбе за все хорошее и против всего плохого. К сожалению, эта банализация зла, так же, как и банализация добра, фактически, обезоружила современного человека духовно. Он представляет собой довольно беспомощное существо, которое находится в плену своих импульсов и пожеланий, плохо отдает себе отчет в фундаментальных векторах, какими является, прежде всего, Зло, а затем, в какой-то степени, может быть, и Добро.
Зло не является характеристикой любой культуры и любой цивилизации, не является чем-то автоматически присущим любому духовному цивилизационному полю. Более того, появление идеи зла в человеческой истории, в человеческом сознании было революцией. Это была революционная идея. Это был колоссальный взрыв – тот факт, что кто-то внезапно осознал в некий момент существования, что есть зло, – это было как вспышка сверхновой. Во всех древних традициях, во всех древних цивилизациях люди не имели этой идеи, не считали, что есть зло. Не считали, что есть зло в том смысле, в котором мы сегодня с пафосом, основанном на столетиях, тысячелетиях христианской, исламской традиции, произносим это слово «зло», –
Когда явилась идея зла в ее этической сущности, это было мощным движением против основного потока общечеловеческой сакрально ориентированной ментальности. Но и в этом случае человек стремился всячески ограничить, сузить сферу рассуждения о зле; банализировать его, при этом, попадал, конечно, в глубокие логические противоречия. Тема зла была сформулирована с того момента, когда началась письменная отрефлектированная история. Не мифическая, легендарная, которая распадается на изолированные хронотопы. То есть, какие-то ахейцы или протокитайцы, или какая-то совсем глубинная протоарийская древность Европы, о которой мы можем говорить только предположительно.
Общечеловеческая история. В этой общечеловеческой истории начинает действовать новый фактор – пророки. Пророки, которые приходят в пространство, занятое до этого жрецами, царями… Великими царями, которые были культовыми фигурами теофании, воплощением божества на земле, окруженными иерархиями жрецов… Где верх – небесный верх – находил прочное соответствие в земном низе. Вот в это пространство являются пророки. И они начинают говорить с самого начала о зле. Это произвело шокирующее впечатление, это потрясло человечество, потрясло историю. Это потрясло основу человеческой души. Потому что для языческого мира тот, кого позднее христианство назвало дьяволом, – был просто некий природный агент. Что такое дьявол для язычника дохристианской Европы? Это некий космический, природный агент, с помощью которого можно осуществлять определенные операции, магический контроль над материей.
И вот внезапно этот разговор о зле, который вдруг пробудил в человеке некий дремлющий до сих пор этический инстинкт, этические чаяния… Оказалось, что зло в какой-то степени понятно, что зло в какой-то степени человеку открыто, и люди сразу отождествили то, что они инстинктивно понимают о зле, прежде всего, с тем фактом, что они конечны, смертны, уязвимы. Они отождествили зло с опытом того, что все, включая их самих, разрушается. Так оказалось, что человеку дано понять зло через опыт деструкции, через опыт того, что все вокруг разрушается и сам он смертен. И это очень внятно. Это не значит, кстати говоря, что это есть зло в конечной инстанции, если проанализировать до конца, что же такое зло. Это не значит, что само по себе разрушение, есть человек – нет человека, существует предмет – исчез предмет, именно это и есть зло. Это не совсем так прямо. Скорее, понимание зла приходит через пример того, что это есть, а потом этого не стало, преходящесть. Вот как человек воспринимает первый вкус зла. И тогда он начинает задумываться. Мы начинаем задумываться. Если некая вещь есть, а потом ее не стало, что же ее уничтожило? Оказывается, что любая вещь конечна, потому что она определена и фиксирована. А уничтожило ее то, что она погружена в некую безкачественную, безграничную основу. Каждая конечная вещь укоренена в бесконечном, которое, с одной стороны, ее держит, а с другой, ей противостоит. Это бесконечное уничтожает конечные вещи. Иными словами, все преходящее ничтожится в вечном. Таким образом получается, что Абсолют (слово «абсолют» происходит от корня «растворять», сольво) и есть то самое зло, с которым человек сталкивается непосредственно; то, что все ничтожит. Тогда выходит, что зло абсолютно. Это именно та основа, в которую погружена вся реальность. Она и есть зло, раз мы сталкиваемся с тем, что воспринимаем вкус зла через деструкцию, а деструкцию несет в себе именно бесконечный, безосновный Абсолют.