Давно пропавший

Моррелл Дэвид

"Мистер Дэннинг, – начиналось первое письмо, – ваше послание настолько взволновало меня, что потребовалось время, чтобы решиться на него ответить. Муж советовал мне не ворошить прошлое, но мысль, что пострадали и другие люди, невыносима".

Женщина подписалась "миссис Дональд Кавендиш", и детали ее повествования перекликались с той историей, которую поведала мне миссис Гарнер. Если изнасилование и имело место, миссис Кавендиш о нем умолчала, хотя у меня сложилось впечатление, что обида, нанесенная ей, не исчерпывалась побоями и грабежом – этот вывод можно было сделать из самого тона послания. Однако она не называла преступника Лестером. Он вообще

не сообщил собственного имени. А в ночь своего исчезновения поджег приютивший его дом.

Это случилось в ноябре, то есть через месяц после того, как он надругался над миссис Гарнер. А что еще произошло за это время?

Я посмотрел на карту и выяснил, что городок в Кентукки отделяют от Логанвилля две сотни миль. Возможно, Лестер растратил деньги, похищенные из дома Агнессы Гарнер, и начал бродяжничать, перебиваясь квартирными кражами и грабежом винных магазинчиков, пока неведомые тропы не завели его в Кентукки?..

Второе послание пришло из Западной Виргинии. В нем описывались события, случившиеся через год после исчезновения Лестера из Логанвилля. Какие-то набожные люди пригласили Лестера (его знали там только по имени) пожить у них, а он изнасиловал их дочь – совсем юную девушку. Письмо пришло именно от нее; она сообщила, что пряталась от родителей, пока не достигла совершеннолетия. Лестер предупредил, что, если она расскажет кому-нибудь о случившемся, однажды ночью он вернется и убьет ее. В доказательство своей угрозы подонок задушил на глазах у девушки ее любимую кошку. На следующую ночь он обворовал дом, угнал машину и исчез. Полиция нашла сгоревший автомобиль в двухстах милях от места преступления. Хотя Лестер пропал навсегда, несчастная девушка много лет подряд видела его в ночных кошмарах.

В третьем послании, пришедшем из Пенсильвании, упоминались события, имевшие место через восемь лет после трагедии в Логанвилле. На сей раз преступник сократил свое имя до фамильярного "Лес". Его повадки изменились. В двадцать пять лет он уже больше не мог изображать беспомощную жертву, вызывая сострадание прихожан. Вместо этого Дент явился в церковь и сказал, что будет заниматься самой трудной работой в обмен на пропитание. Его редкая способность цитировать любое место из Библии привлекала к нему верующих. Все кончилось тем, что он спалил местную церковь.

Но больше всего меня взволновало четвертое письмо, касавшееся случая, который произошел через тринадцать лет после того, как родители Лестера погибли в пламени пожара.

Послание пришло из маленького городка в самом центре Огайо. Лестер появился там, а потом пропал, украв жену у мужа. Ее так и не нашли. Но Дент не воспользовался своим именем или его сокращенным вариантом – Лес. Он называл себя совсем по-другому.

Прочитав это имя, я похолодел.

Питер.

Дрожа всем телом, я рыскал глазами по карте. От Броктона на юго-восток до Логанвилля в Огайо; дальше на юго-восток до городка в Кентукки; потом на восток в Западную Виргинию – и на северо-восток в Пенсильванию... Затем на северо-запад в городишко на территории штата Огайо, от которого всего сотня миль до места, где я родился и вырос!

Один месяц. Один год. Восемь лет. Тринадцать лет...

В интервалах Дент побывал в самых отдаленных уголках страны (об этом сообщалось в досье ФБР), но что-то заставляло его возвращаться именно сюда, и я чувствовал, что география преступлений Лестера отнюдь не случайна. Он подбирался к пункту конечного назначения, всякий раз сужая круг поисков и приближаясь к той точке, откуда и началась моя трагедия.

Часть

шестая

1

Более четверти века назад мы с мамой были вынуждены покинуть Вудфорд и переехать к ее родителям в Коламбус.

Пейн сообщил мне, что городок превратился в благоустроенный спальный район разрастающегося мегаполиса. Но все-таки я не до конца представлял себе, что увижу в действительности.

Съехав с шоссе на дорогу, ведущую в родной город, я пытался освежить в памяти события давно минувших дней. Мне едва исполнилось четырнадцать, когда мы с мамой уезжали из Вудфорда, но я хорошо помнил, что по пути в наш город по обе стороны дороги располагалась масса фермерских хозяйств. Теперь они исчезли, уступив место кварталам частных домов, каждый из которых размещался на отдельном участке. В наше время всякий домовладелец мог наслаждаться видом на округу прямо с веранды своего жилища. Теперь все изменилось. Рост цен на землю привел к тому, что человек видит из окна такой же благоустроенный и богатый дом соседа.

Я миновал окраину. Когда-то здесь стояла мебельная фабрика, на которой мой отец работал мастером. Теперь на этом месте высился торговый комплекс – ресторан, кинозал, театр и супермаркет. В архитектуре комплекса был сохранен промышленный стиль, перекликавшийся с историческими особенностями развития здешних мест.

Деловая часть города – шесть кварталов офисов и контор – выглядела лучше, чем в годы моей юности. Двухэтажные здания, объединенные в длинные корпуса, были недавно оштукатурены, и все казалось только что построенным – даже дома, возведенные в начале двадцатого века. Одну улицу сделали пешеходной; вокруг летних кафе разбили газоны и посадили деревья. Я заметил фонтан и небольшую оркестровую сцену.

Мне потребовалось время, чтобы найти место для парковки. Эмоции переполняли меня. Когда я был мальчишкой, деловой центр города казался мне очень большим. И сейчас я чувствовал то же самое, только по другой причине – из-за своей полной беспомощности.

Прошло много лет, но я умудрился сориентироваться, шагая между газетных киосков и ларьков с мороженым, которых раньше здесь не было. Я подошел к пересечению улиц Линкольна и Вашингтона и посмотрел на тенистую веранду, расположенную через дорогу от меня. Дом стоял между банком и аптекой – как и во времена моего детства. Я вспомнил, как мама сводила меня и Пити с этого крыльца к самому нелюбимому месту на свете – к приемной зубного врача.

Помнится, крыльцо дантиста казалось мне необычайно высоким и зловещим. Теперь, стараясь успокоиться, я пересчитал ступени: всего-то навсего тридцать.

Поднявшись, я увидел ту же дверь с матовыми стеклами, за которой некогда поджидал свои жертвы зловещий зубодер, но на табличке значилось: "Страховое агентство Косгроува".

Молодая женщина отложила степлер и документы.

– Слушаю вас, сэр?

– Я... Когда я был ребенком, здесь находился кабинет дантиста...

Я не мог оторвать взгляда от коридора, который вел в комнату ужасов.

Девушка озадаченно посмотрела на меня.

– И что же?

– У него остались кое-какие документы, которые имеют огромное значение для меня, но вот беда: я не знаю, как найти того врача, – забыл его имя.

– Боюсь, не смогу вам помочь. Я начала работать у мистера Косгроува всего шесть месяцев назад и впервые слышу о том, что здесь был зубоврачебный кабинет.

– Возможно, сам мистер Косгроув мне поможет?

Девушка встала, прошла в кабинет, который некогда внушал мне такой ужас, и вернулась менее чем через минуту.