Давно пропавший
Шрифт:
Комната Пити находилась в другом конце дома. Слышать нас он не мог. Тем не менее я старался говорить шепотом.
Некоторое время Кейт молчала.
– Твоему брату пришлось нелегко.
– Это точно. И все-таки ему такая жизнь, по-моему, нравится.
– Добродетель по необходимости.
– Полагаю, что так. Однако...
– Что?
– Ну, если бы он захотел, то смог бы жить другой жизнью.
– Каким образом?
– Думаю, он мог бы пойти учиться и получить профессию.
– Например, стал бы архитектором, как ты?
Я пожал плечами:
– Возможно.
– Не уверена, что хотела бы зависеть от чьего-то хобби. Кроме того, вы с братом не близнецы.
– Само собой. И все же ты понимаешь, о чем я. Пити мог бы стать таким, как я, но он выбрал другой путь.
– Ты действительно считаешь, что жизнь предоставляет людям богатый выбор? Сам же говорил мне, что никогда не стал бы архитектором, если бы не твой любимый учитель по геометрии в старших классах.
Я задумчиво смотрел на лучи лунного света, проникавшего в окно спальни.
– Да, я был странным подростком – единственным старшеклассником, который любил геометрию. Тот учитель очаровал меня своим предметом. Он объяснил, что мне надо делать и в какой колледж поступать, если я хочу заниматься архитектурой.
– Сильно сомневаюсь, что у твоего брата был учитель геометрии. Он вообще учился в старшей школе? – спросила Кейт.
– Кто-то должен был его чему-то учить. У Пити поразительно чистая речь. Я не слышал от него ни одного скверного слова.
Приподнявшись на локте, Кейт посмотрела на меня:
– Слушай, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь твоему брату. Если он захочет остаться здесь, пока не решит, что делать дальше, я буду только рада.
Я поцеловал ее.
– Так надеялся услышать от тебя эти слова. Спасибо.
– Думаешь, это лучший способ отблагодарить меня? – спросила она.
Следующий поцелуй был долгим.
– Вот так гораздо искреннее.
Она провела ладонью вверх по моей ноге.
Я застонал от удовольствия. Затем на некоторое время наступила тишина. Присутствие в доме постороннего человека заставляло нас быть осторожнее, не шуметь и не стонать в момент наивысшего блаженства.
Потом мы молча лежали, приходя в себя.
– Если захотим еще большей искренности, меня придется откачивать, – пробормотал я.
– Рот в рот?
– Это всегда помогает.
Я поднялся и пошел в ванную.
Случайно глянув в окно, в темноте, разлившейся по саду, я увидел нечто такое, что заставило меня остановиться.
– На что ты там засмотрелся? – поинтересовалась Кейт.
– На Пити.
– Что?
– Я его вижу. Луна. Он там, внизу, в шезлонге.
– Спит? – спросила Кейт.
– Нет. Курит и смотрит на звезды.
– Возможно, просто не может уснуть после всего, что случилось сегодня.
– Я его понимаю.
– Знаешь, – усмехнулась Кейт, – добро пожаловать всякому, кто достаточно тактичен, чтобы не курить в доме.
8
Хотя Пита и утверждал, что доволен
– Дантист? – переспросил Пити. – Ни за что. Не собираюсь ни к какому дантисту.
– Но надо же что-то делать с этим зубом. Будет совсем не больно.
– Все равно. Я не был у дантиста шесть лет. Мне тогда удаляли корень.
– Шесть лет? Господь милосердный! Тем более тебе необходимо обследоваться.
Я не стал говорить Пити, что уговорил врача отказаться от ланча.
Еще раньше я обзвонил нескольких парикмахеров, пока не нашел свободного. Длинные волосы – ведь и мою прическу тоже не назовешь короткой – не должны выглядеть спутанными и безжизненными. После парикмахерской мы прикупили кое-что из одежды. Я не заблуждался и не рассчитывал уговорить Пити надеть дорогие брюки или что-то в этом роде, но новые джинсы и элегантная рубашка хорошо на нем смотрелись.
Потом мы зашли в обувной магазин и добавили к покупкам новые рабочие ботинки и теннисные туфли.
– Я не могу все это принять, – сказал Пити.
– Мне только приятно. Если хочешь, назовем это покупкой в кредит. Раскошелишься, когда заработаешь.
Потом настала очередь дантиста. В конце концов зубы Пити обрели нормальный вид, хотя врач сказал, что надо лечить кариес.
Прическа Пити выглядела стильно: волосы были уложены так, словно их тронуло порывом ветра. Я еще подумал о том, чтобы обратиться к пластическому хирургу, который смог бы заняться шрамом на подбородке Пити. Это дело решили оставить на потом, но уже и сейчас брат выглядел неплохо – так, словно только что переоделся после игры в теннис.
– Голоден?
– Как всегда, – ответил Пити.
– Что ж, у меня сложилось впечатление, что в последнее время ты не объедался. Тебе не помешает набрать десяток фунтов. Любишь итальянскую кухню?
– Ты имеешь в виду спагетти и фрикадельки?
– Вроде того. Там, куда мы пойдем, спагетти называют пастой, а блюда – очень увесисто, например "цыпленок в марсале".
– Подожди секунду...
– А после ланча направимся к одному человеку насчет работы.
– Брэд, остановись... Подожди.
– Что случилось?
– У тебя что, нет своих забот? – спросил Пити. – Вчера ты ушел с работы в обед. Сегодня утром вообще не пошел в офис. Кейт говорила, что у тебя встречи, всякие сделки.
– Сейчас самая важная моя забота – это мой брат.
– Но ты не можешь так вести дела, тратить на меня столько денег. У нас куча дел, но нельзя же хвататься за все сразу!
Озабоченное выражение на лице Пити заставило меня рассмеяться.
– Думаешь, я сильно увлекся?
– Ну.
– Что же предлагаешь?