Давно закончилась осада... (сборник)
Шрифт:
Хмурый дежурный несколько раз прошел мимо. Он очень осуждающе смотрел на Тима и на Славку.
Славка и Тим сидели рядом. Скамейка почему-то была очень высокая, и ноги не доставали до пола. Тим держал на заляпанных веснушками коленках цепь. Ее концы свисали. Тим качал ногами, и цепь тихо звякала Тим покусывал нижнюю губу и, опустив голову, смотрел на брошенный у скамьи окурок. Но иногда он быстро поднимал глаза на Славку. С какой-то странной улыбкой: и вопросительной, и виноватой, и упрямой.
Славка
А может быть, ничего не было? Мчится машина… Может быть, они с мамой едут в Город первый раз, из аэропорта?
Нет, было! Потому что Тим — вот он, рядом. Он — справа, мама — слева. Славка — посередине…
Мама каменно молчит. Это не очень хорошо, но это не страшно. Теперь все равно, потому что Город возвращается. Он катит на Славку тысячи огней, темные тучи деревьев, цветные вспышки маяков.
И вот уже улицы побежали за окнами машины…
Тим, который молчал всю дорогу, оторвался от окна и тихо сказал:
— Елена Юрьевна, простите меня…
— За что? — сухо спросила мама.
Тим не ответил. Он сидел прямо и смотрел в затылок водителю. Водитель был молодой, кудрявый, как Любка Потапенко.
— За что же простить? — переспросила мама.
— Ну, за то… что я сделал.
Мама усмехнулась:
— Знаешь, это даже нечестно. Просишь прощения, хотя вовсе не чувствуешь, что виноват… Или чувствуешь?
Тим сказал негромко и со вздохом:
— Нет… Но все равно…
— Что все равно?
— Вы на меня сердитесь.
Мама опять усмехнулась:
— По-моему, это для тебя неважно. Тебя другое беспокоит: что будет дальше? Верно?
— Верно, — почти шепотом сказал Тим. — Но то, что вы сердитесь, тоже… беспокоит.
Славка улыбнулся про себя, потому что все это были пустяки. Главное, что они вернулись. Где-то уже далеко в ночи стучал по рельсам поезд. Без Славки, без мамы…
Мама взглянула на Тима, потом на спокойного Славку, опять на Тима и сказала как-то удивленно:
— Самое непонятное, что я не сержусь… Вот в первые минуты, когда поезд ушел, я действительно кипела. Если бы мне было позволено, я бы тебя в тот момент с наслаждением выпорола.
Славка поморщился, ему стало неловко за маму. Но Тим, кажется, искренне удивился:
— Кто же вам не давал? Я на что угодно готов был.
Мама коротко засмеялась:
— А сейчас?
— Что сейчас?
— Тоже готов… на что угодно?
Почти серьезно Тим сказал:
— Ладно. Только не увозите Славку.
Он, значит, еще не понимал! Он думал, что его, Славку, можно увезти второй раз!
Тим повторил уже совсем серьезно:
— Вы со мной что хотите делайте.
Мама долго молчала. Тим ждал. Славка тоже ждал, но без страха, а просто с любопытством.
Мама сказала:
— Тим, ты ставишь меня в безвыходное положение. Я просто не имею права рисковать. Я же не знаю, что ты сделаешь в следующий раз, если мы попытаемся уехать. Вдруг заминируешь туннель или захватишь торпедный катер и обстреляешь вокзал. Или запрешь меня в трансформаторной будке и уморишь голодом…
Славка засмеялся.
— Сдаешься? — спросил он у мамы.
Она сказала без смеха:
— Почти…
Они уже ехали по Якорному спуску.
— Елена Юрьевна, у меня еще одна просьба…
— Это любопытно.
— Можно, я у вас переночую?
— Ты что же, боишься, что я схвачу сына под мышку и ночью сбегу?
— Нет. Нам со Славкой поговорить надо…
— У вас еще будет время, я обещаю.
— Нам сегодня…
— Тебя дома потеряют.
— А я позвонил маме со станции. Когда вы машину встречали.
— Ну и ну! Я вижу, ты все рассчитал… Тим виновато засопел.
— Оставайся, — разрешила мама. — Только не будет у вас разговора. Посмотри, он совсем, спит…
— Не сплю я, — сказал Славка. — Мы всю ночь не будем спать. Верно, Тим?
— Тогда я тебя запру, а ненаглядного Тима выставлю домой.
Тим смущенно объяснил:
— Домой не получится. Мама с Валентиной уехали на дежурство в гостиницу, а у меня ключа нет. Я его выкинул… Вместе с тем…
Мама сказала, что оба они, Тим и Славка, отправят ее на тот свет. В ближайшее время.
— Приехали. Убирайтесь из машины, ироды.
Тим, гремя цепью, полез из кабины…
Они выволокли багаж. Славка подошел к знакомой калитке с чешуйками пересохшей краски. От калитки пахло теплыми старыми Досками. По ней вверх и вниз ползала мохнатая тень от ветки акации — это тихо качался фонарь. Славка потянул шнурок, и знакомо звякнул в доме колокольчик.
Баба Вера открыла калитку и, кажется, очень удивилась. Растерянно стояла на пороге.
— Мы не поехали, — сказала мама. — Онине захотели. Баба Вера пожевала губами:
— Славушка…
Славка щекой прикоснулся к ее вязаной кофте, от которой пахло лекарствами, дымом и горьковатой теплой травой…
В Славкином закутке рядом с диванчиком поставили раскладушку. Свободного места почти не осталось, только узенький проход.
— Спать немедленно, — сказала мама и выключила свет.
И сразу поплыла на Славку темнота с россыпью городских огней, шуршанием шин и фарами встречных автомобилей. И опять мягко закачало Славку…