Дай лапу
Шрифт:
— Удачливых хулиганов?
— Не угадали. Универсальных художников.
— Художников? — улыбнулся Кручинин. — Которые на заборах рисуют?
— Помогают, радуют, — самодовольно ответил Андрей. — Отличное обслуживание. Знак качества.
— Да, — покачал головой следователь. — «Трудно жить на белом свете, в нем отсутствует уют», — и подбросил шарик. — Вопрос, наверное, праздный, Гребцов. Но все-таки… Вот вы встретились с несчастьем… Ваши знакомые. Беда, горе… Не возникло у вас желания… ну хотя бы позвонить? Сообщить, поставить в известность? Не нас, конечно, мы для вас сор,
— Глупости. Зачем? Им — труба. А вы уже там. Приехали, опознали… А позвонить, конечно, надо было, — добавил Андрей. — Позарез. Но не родителям Притулы и Агафона, а Катьке — чтоб не дрыгалась. Да у меня мобильник подсел, а автоматы там все перекурочены.
— Должен сказать вам, Гребцов, что ребят мы опознали не сразу.
— Понимаю. Упрекаете. Бесчувственный, и всё такое. Зря. Когда обратно ехал, боялся, как бы в кювет не залететь. Плелся еле-еле, меня даже грузовики обгоняли. Помню, еду, и ни черта вокруг не узнаю. Вроде, знакомое всё, а — чужое. Дома, деревья. Люди у магазина. Меньше ростом. И не стоят, а колышутся как-то, извиваются.
«Брать, — решил Кручинин. Пусть посидит. Неформалам вообще полезно… Неплохо бы еще и сбить спесь… Пусть дружки его понервничают, побегают. А мы последим».
3
— Здорово, Яш. Ты один?
— Н-н-нет.
— Извини, мы без звонка, — сказал Севка, пожав Яше руку. — На минутку… Отец дома?
— Н-нет.
Они прошли в комнату.
— О, привет, — сказал Севка, заметив Катю, уютно сидевшую в кресле под торшером в углу комнаты. — Вот, значит, с кем времечко коротаешь.
— Яков Михалыч, — сказал Иван. — Гони ее к черту!
Катя бросила на него сердитый взгляд.
— Ванечка, — не скрывая раздражения, сказала она. — Не заставляй меня думать, что ты в меня безнадежно влюблен.
— Много чести, — буркнул Иван.
— Ишь, какой.
— Не понимаешь, что ли? — выговорил ей Севка. — Дай мужикам потолковать.
— Красиво, ничего не скажешь, — фыркнула Катя. — Явились без приглашения и меня же выставляют за дверь.
— К-катя, — виновато произнес Яша и протянул руку.
— Ничего, Яшенька, я на тебя не в обиде, — Катя приподнялась с кресла, ласково похлопала его по руке, бросила в сумку сигареты и посмотрелась в зеркало. — Друзья у тебя, прости меня, Яшенька, хамы.
И гордо удалилась, оставив после себя запах дорогих духов.
— Стерва, — бросил ей вслед Иван, когда дверь закрылась.
— Н-н-нет.
— И чего ты с ней в цацки играешь, Яков Михайлович?
— Она ч-ч-чудная.
— И тебя, значит, охмурили. Ну, бабы!
— Ладно, — сказал Севка. — Знаешь, что Бец у них?
Яшка кивнул.
— Откуда?
— Н-не п-п-позвонил.
— Он обещал? — удивился Иван. — Обещал тебе позвонить? Если не позвонит, значит — там? Замели?
Яшка снова кивнул.
— Фу ты, — выдохнул Иван. — А я думал — она стучит.
— Она т-тоже з-з-знает.
— Ну, ты даешь, — расстроился Севка. — За фигом? На всю Москву разнесет.
— Н-н-нет.
— Что делать-то?
Иван плюхнулся в кресло.
— В натуре, Яш, — разволновался Севка. — Ты у нас прямо генеральный штаб и начальник разведки.
— Ис-спугались?… С-с-страшно вам?
— Да нет.
— Ты говори, что делать, а мы подумаем, — сказал Иван. — Лечь на дно, как подводная лодка?
— Н-найти т-т-того, к-кто убил, — предложил Яша.
— Нам? Самим? Вместо ментов?
— А что? — подпрыгнул Иван. — И обменять на Андрюху. Как Интерпол!
— Годится, Яш, — поддержал Севка. — Можно попробовать. Запросто. А есть зацепка? Как найти его? Знаешь?
— Н-н-нет.
— Ну вот. А советуешь.
— С-с-ст-рож з-з-знает.
— Там, в деревне?… Андрей говорил, бородатый такой?
Яшка кивнул.
— Может, он и прибил?
— П-п-правильно.
— Ух, тряханем! — обрадовался Севка. — Как добраться туда? Адресок не подскажешь?
Яшка протянул им листок, сложенный вчетверо.
— В-в-вот. К-катя н-н-нарисовала.
Иван недовольно присвистнул.
— Катька в деле?
— Разберемся, — буркнул на ходу Севка. — Погнали.
— Па-па-позвоните.
— Ладно.
— Об-б-бязательно.
— Не волнуйся, — заверил Севка. — Звякнем. Куда мы теперь без тебя?
— Пропадем, — улыбнулся Иван, приобняв Яшку. — Генштаб ты наш.
— Н-ни п-пуха.
— К черту!
4
— Валентин Сергеич? Здравствуйте, Кручинин… Нет, не очень… Агафонова и Притулы… Когда?… Хорошо… Надеюсь… Пустяки… В данном случае, не на пользу… Нет… Совершенно верно… Речь идет о главной улике… Там старуха Тужилина бродит. По дну озера, как русалка… Полагаю, топор. Орудие убийства… Вы правы, да, именно насчет водолаза я и хотел посоветоваться… Трудно сказать… Конечно, хорошо бы ее опередить… С другой стороны, мало ли что взбредет в голову старой женщине… Верующая. Настроена мистически. Чем-то сильно напугана… Конечно. Навел справки… Хопров Павел Никодимович. Болен. Постельный режим… Ветеран войны, человек уважаемый. Но что любопытно — слег именно девятого, во вторник. В тот же день… Не исключено… Непременно… Думаю, в последнюю очередь… Да, и поэтому тоже… Не сбежит, он прикован к постели… За Тужилиной? Присматриваем. Вместе со сторожем, кстати… Да, Изместьев. Философ, отшельник. Людей недолюбливает, предпочитает собак… Да, да… Агафонов и Притула покалечили. Собака умерла у него на руках… Утверждает, дороже никого не было… Мотив. Конечно, мотив… Да, да, мне кажется, в собаке всё дело… Где собака зарыта… Не только в переносном смысле… Известно. Он каждый день ходит к ней на могилу… Не скрывается… Уверен, что я напрасно его подозреваю… Намеки. Общие рассуждения… Вы думаете?… Дорогое удовольствие — водолаз… Нет, если разрешите, Гребцова я подержу… Совершенно верно. Пусть попрыгают, а мы им сядем на хвост… Хорошо… Понял… Зайду.
5
Сторож шел по тропинке прогулочным шагом, размеренно, заложив руки за спину.
— Извините, уважаемый, — окликнул его Севка. — Можно вас на минутку?
Перегородив мотоциклами дорожку, Иван и Севка сидели на старом, разлапистом замшелом пне, явно поджидая его.
— Что вам? — настороженно спросил Изместьев.
— Как вас по батюшке? — поинтересовался Иван.
— Алексей Лукич.
— А мы — Алеша Попович и Добрыня Серпухович.
— Очень приятно, — горько усмехнулся Изместьев.