Дай тебя забыть

Миронова Аля

— Теплое и с зефирками? — усмехнулся мужчина. — Ты прям как маленький Ромка. А его сестра даже в пять лет уже пила кофе. Без сахара.

— Ага, только мы с ней потом менялись, а еще она упаковку вафель уминала под напиток, — грустно фыркнул рыжик. — Просто вы этого не видели. И ее звали Анна. Аня, Анечка, Анюта — ваша дочь, воспоминания о которой вы просто вычеркнули из своей жизни, как два труса! — сорвался на крик парень и подскочил со своего места.

Друг бесконечное число раз за недолгое время нашего знакомства поддерживал меня, и

я бы себе не простила, если бы просто осталась сидеть за столом.

Выскочила следом и догнала Рому почти у самого выхода.

— Подожди, — запыхавшись, пробормотала, но рыжик услышал и обернулся. Я же, пользуясь моментом, нырнула в его объятия. — Я тебя понимаю, — пролепетала, глотая непрошенные слезы. — Ты не один. слышишь?!

Мне не требовалось ответа, потому что я всем своим естеством ощущала боль другого человека, с которым у нас такая похожая беда. Только мне жизнь дала чуть больше времени рядом с любимыми людьми.

Господи! Я ведь даже и не задумывалась ни разу, каково это, когда твой близкий человек умирает на твоих глазах. Это чудовищно — не иначе.

Гулкое сердце, вместо своего хозяина, словно говорило со мной, рассказывая о своих чувствах, то ускоряясь на бег, то замедляясь, едва ли не до пары ударов в минуту. Оно будто бы плакало натужно, навзрыд.

Сильные ладони на сей раз совсем не смело легли мне на спину, казалось, мой рыжик сомневался, стоило ли так поступать. Наконец, решение в мою пользу было принято.

Я не стеснялась своих рыданий и в них не было ни капли жалости. Просто мое тело, словно ретранслятор, выбрасывало наружу поступившие в него чужие эмоции.

— Дети, — прошептал совсем рядом женский голос, и нашу пару обняли женские руки с одной стороны. Почти сразу к ним присоединились мужские — с другой.

Долгие минуты или короткие мгновения мы стояли, поддерживая друг друга, деля общую боль на всех, освобождаясь от нее.

И почему дети искренне считают, что взрослым должно быть легче? Неправда. Чем старше человек, тем больше он старается скрывать свои эмоции, запирает их внутри, позволяя разъедать свои внутренности, лишь бы внешне продолжать казаться сильным, уравновешенным, стойким. Только ради чего?

— Предлагаю всем вдарить по молоку, — прервал тишину, разбавляему редкими всхлипами, дядя Костя. — Очистимся от негатива.

— Мне так мама говорила в детстве, — шмыгая носом, пробормотала.

— Вот и славно, давайте обратно в гостинную, а я все организую, — подтолкнул нашу троицу Авдеев–старший, пока мы, наконец, не распались на отдельных людей и не двинулись в указанном направлении.

Молоко пили молча. Каждый думал о чем-то своем. И такая тяжелая воцарилась атмосфера, что хотелось сбежать. Поежившись, вздохнула — нет, не выход.

— Вы простите меня, — первой нарушила молчание, воцарившееся за столом. — Я уеду.

— Глупости! — возмущенно воскликнула хозяйка. — Лучше расскажи из первых уст, что, да как.

Я замялась, не зная, с чего начать и что именно следовало озвучивать.

—

Шесть с половиной лет назад я попала в интернат, но вы это итак знаете, — начала неуверенно и тихо, на что присутствие разом кивнули. — Потому что погибли мои мама с братом, а отец не смог с этим справиться и попросту избавился от меня. И, вот, меня внезапно забрали обратно. Как оказалось, чтобы укрепить бизнес, потому что сегодня, на банкете в честь росписи отца и матери нашего с Ромой одноклассника Паши Максимова, практически объявили о моей помолвке с неким Юрой Григорьевым.

Когда я произнесла вслух фамилию несостоявшегося женишка, дядя Костя и его бывшая жена синхронно поморщились, словно внезапно завоняло падалью или ещё чем похуже. Подобная реакция меня насторожила, однако, я продолжила свой рассказ.

— Не знаю, каким образом, но сводный брат и ваш сын организовали мой побег. И, мне бы пересидеть где-нибудь до утра, а потом я что-нибудь придумаю, ведь завтра мне исполняется восемнадцать.

— Что за вздор?! — вновь высказала недовольство Анжелина Аристарховна. — Где–нибудь, до утра, — кривлялась, изображая меня. — Здесь останетесь. А к утру придумаем план такой, чтобы тебя окончательно оставили в покое и твои родственники, и посторонние мужики.

— У меня даже есть пара идей, — поддержал женщину бывший муж. Не даром говорят про два сапога.

— Прекрасно! — хлопнула в ладоши мадам–Дьявол. — А теперь всем спать. Маргариту я провожу сама.

Моя рука почти тут же попала в стальной капкан тонких длинных пальцев.

— Идем? — скорее удивилась тому факту, что я продолжала сидеть, нежели спросила хозяйка дома.

Очевидно, выбор здесь не предоставлялся. Хватило с меня вопроса про чай и кофе, видимо.

Я даже не старалась запомнить, как и куда меня вела женщина, просто молча следовала за ней.

— Смотри, вот здесь ты можешь спокойно выспаться, — привела меня мама Ромы в подобие спальни в интернате, рассчитанной, по планировке, явно не на одного человека. — Туалет вон за той дверью, — махнула рукой в сторону мадам–Дьявол.

— Анжелина Аристарховна, я…

— Вне формальной обстановки можешь называть меня тетя Лина, — перебила меня женщина. — Так, как минимум, правильнее. И проще. Ты прости, но я должна тебе задать один вопрос.

Мое нутро–так и вопило, что если есть хоть один шанс отвертеться от “задушевных” бесед, то его следовало бы использовать. И чем скорее, тем лучше.

— Я устала, если честно, — проблеяла, опустив глаза, тяжело вздохнула, все еще надеясь, что женщина уйдет. Куда там!

— Ничего, всего один вопрос, — оказалась непреклонной хозяйка дома. — Скажи мне, ты все еще девственница? Пойми правильно, если у тебя с кем-то были отношения, мне важно, чтобы в это не впутали моего сына. Твой отец не так уж и прост, а мачеха — там вообще не понятно, чего ожидать. Нет, у меня хватит сил и возможностей вытянуть Рому из любой беды, просто… лучше подготовиться.