Дайте место гневу Божию (Грань)
Шрифт:
– Правда?! – Андрей вскочил, и тут стало ясно, что не только гуманизм, но и обычный страх, что все откроется и будут неприятности, испортили ему настроение.
– Правда.
Визитка, которую кинули Рже, была получена несколько дней назад от полезного человека, который расставил торгующих дешевыми колготками теток чуть ли не по всем просторам Российской империи. Серый оказал хорошую услугу этому человеку – помешал угнать его машину. Это действительно получилось случайно, человек оказался неплохой, и, конечно, не откажется взять в свою сеть еще одну неприкаянную бабу…
Андрей стоял
– Так что решили твою проблему, – сказала она. – Я сама кину мессидж, что твоей проблемы больше нет. А ты смотри – больше шума из-за такой ерунды не поднимай. Учись сам давать сдачи, понял, нет?
– Понял… Так это что – меня сотрут?
В Андреевом голосе Ире послышалась надежда.
– Я думаю, сотрут. На кой ты теперь нужен, если твоя проблема решилась? Только главное – чтобы ты все забыл. Ну… Удачи!
Она повернулась и пошла прочь.
Андрей догнал ее, когда она, зайдя за угол, звонила Серому, чтобы доложить – обошлось без слез и воплей.
– Чего тебе еще? – спросила Ира, не отнимая трубки от уха.
Мальчик не ответил.
– На второй урок опоздаешь, – предупредила она.
– Хрен с ним, – неожиданно залихватски ответил Андрей.
– Куда опоздаю? – спросил в трубке озадаченный Серый.
Андрей смотрел так, что было ясно – отдался весь, душой и телом, готов исполнить все, что велят, и больше всего на свете боялся минуту назад, что изумительная женщина, боец Управы, исчезла из его жизни навеки…
– Никуда… Слушай, Серый…
– Ну?
– Ты будешь смеяться – нас теперь не двое, а трое!..
– Вот если бы покурить… – мечтательно произнес Витя Марчук.
– Покурить, как же… – буркнул Леша Валевский.
– Кэмелюшечку… – и Гошка Яружный вздохнул.
– С куревом завязали, – подвел итог Нартов.
Мы впятером стояли на паперти, наслаждаясь свежим, но при этом теплым ночным ветерком. Прочие тоже, выйдя из храма, стояли группами, тихонько разговаривали. Я не знаю, как ведут себя солдаты, которым завтра воевать, но именно такое ощущение возникло – перед боем…
– Ты, главное, не насилуй себя. Потом все понемногу поймешь, – учил Нартова Марчук. – Я тоже, когда сюда пришел, чуть всю церковь по кирпичику не разнес. Медведем ревел: «За что-о-о?!» Отца Иоанна, думал, убью. Даниила таким словом назвал – самому теперь стыдно…
– Которого Даниила? – спросил Нартов.
– Того, усатого, самого старшего.
– Он только на вид самый старший, – поправил Леша Валевский. – Там есть другой Даниил, курчавый, нос как у чечена, так он самый старший.
– Как они вместе заседать-то будут? – недоумевал Нартов. – Двенадцать, и все – Даниилы… И как они будут судить? Черные и белые шары кидать?
– Как они будут судить – не наше дело, – оборвал Марчук. –
Из храма вышел Даниил, но не новоокрещенный, а другой – невысокий, худощавый, с каким-то блеклым и маловыразительным лицом, с седым ежиком. Я, профессиональный свидетель, и то не сразу бы нашла слова, чтобы описать его, – вот только выпуклые темные глаза были как-то слишком близко посажены. Возраст его по человеческим меркам соответствовал примерно сорока годам.
– Вы, поди, ничего не поняли, – сразу приступил он к делу. – Садитесь. Вы тут новенькие, светлейший Михаил послал меня растолковать и ответить на вопросы. Вы ведь слышали – все беспокоятся из-за сдвига Грани. А что такое – в храме спросить не могли.
– Субординация же, – сказал Нартов и покосился на меня.
Мы сели на затянутые сырым мхом камни, Даниил – посередке, мы пятеро – справа и слева.
– Есть Грань. Это очень странная штука, – совсем по-простому начал он. – Вот, допустим, лежят рядом белое и черное. Грань видна всякому. Но если посмотреть на нее в микроскоп, то и окажется, что она – не прямая и безупречная линия. Где-то черное налезает на белое, где-то белое просочилось в черное. А допустим, у вас есть микроскоп, который видит атомы. Тут уже вообще непонятно.Ткни тончайшей иголкой в предметное стекло – и все равно неизвестно, в белое ты попал или в черное.
Мы покивали – до сих пор все было вразумительно.
– Знаете даосский знак? Две рыбки – Ян и Инь?
Слышать это от христианского ангела, или кем сделался после крещения этот Даниил, было странно, и мы переглянулись.
– Даосы имели в виду, что нет четкой границы между светом и тьмой, в каждом потоке света содержится частица тьмы, и в каждом море тьмы должен быть островок света, – продолжал, как бы не замечая нашего удивления, Даниил. – В сущности, так оно и есть, иначе было бы невозможно прощение…
Мы опять переглянулись, не находя связи, и опять он не придал этому значения.
– Так вот, если смотреть издали или сверху – то вдоль Грани словно катится клубок, в котором не поймешь, каких нитей больше, черных или белых. Из-за него Грань смещается, и что скверно – смещается в нашу сторону. Уничтожить этот клубок несложно – у Господа есть над Гранью два меча, которые разрубят любой клубок. Но нам запрещено пускать их в ход только потому, что Грань не на месте. Клубок нужно распутать, вытянуть из него все белые ниточки и посмотреть, что из этого получится.
– Это что-то опасное? – спросил Нартов. – Если вызвали нас…
Он ненавязчиво намекнул, что профессионалов такого класса не стоило беспокоить из-за мелочей.
– Если бы оно представляло решительную и стремительную угрозу, то мечи были бы пущены в дело сразу, и не нами. Пока оно лишь нарушило временное и довольно хрупкое равновесие. Архангелам предписана в первую очередь осторожность. А до нас доходит уже требование осторожности в четвертой степени. И к тому же у нас неразбериха из-за справедливости. Ну да! – в отчаянии воскликнул Даниил. – Этого так просто не понять! Вед те, по ту сторону Грани, тоже твердят, будто они защищают справедливость! И по форме они во многих случаях правы. Тем более теперь…