Дайте руку королю
Шрифт:
Рухнул на койку.
Сашка судорожно вращается на койке. Громко всхлипывает. Кряхтит. Стал бешено чесаться. Изо рта вырвалось:
– Б-б-ыб-ббб… б-б-ыб-ббб!
Петух потянул носом воздух. Тут же и другие стали принюхиваться.
– Ф-ффу!
Владик принялся размахивать полотенцем.
– Вонища!
Палата захихикала. Поли машут полотенцами.
– Ф-ф-ффу! – кто-то сплюнул.
Сашка встал с койки, одну клюшку сунул под мышку, на другую оперся. Свободной рукой обнял Скрипа.
– В
Они заковыляли в обнимку.
40
В уборной король разделся, бросил вонючие штаны, трусы в раковину, открыл кран. Скрип стоял оглушенный: он спас короля? И тот его обнял…
Зашли Петух, Глобус, Владик. С любопытством озирают голого Сашку, обтирающего зад мокрой тряпкой. Петух обвис на костылях, небрежно отставил ногу, загипсованную от пальцев до ягодицы.
– Помыться б, да? А негде…
Король медленно обернулся, не поднимая глаз: словно занятый какой-то важной мыслью. Спокойно-озабоченный. Казалось, он не сознает, что наг, что в раковине – его засранные портки. Нельзя поверить, что пять минут назад он слова не мог выговорить из-за дрожи.
Оттолкнувшись клюшкой, вдруг прыгнул на Петуха – головой треснул в подбородок: аж ляскнули зубы. Петух во весь рост грохнулся навзничь. Гипс глухо стукнул об пол, выложенный плитками. Загремели костыли. Сашка яростно бил упавшего по лицу.
– Ага! Два креста!
Над бровями Петуха лопнула кожа: кровь. Кровь из носу.
– Я тя умою! – король трет его лицо грязной смрадной тряпкой, вкручивает ее в рот.
Избитый слабо шевелится, надрывно стонет носом. Глобус, Владик в ужасе пятятся к двери. Сашка вскочил на клюшки. Приказал лежащему:
– Курить тащи! Быстро!
Тот еле поднялся, окровавленный. Скорей-скорей за бычками, за спичками.
Он скакнул к Скрипу, тот прижался к стенке. Они одни в уборной.
– Не ссы! – сказал голый. Краску, зубную пасту он смыл с лица. Но складной ножичек, как всегда, блестит в волосах. – Умно подстроили… – выговорил почему-то шепотом. – Ох, и умно-оо! Три удава! Но я… – припоминал слово, – я – благородный! Не веришь, в рот тя е…ть?!
Скрип молчит. Если б король убился, сейчас не было бы ужаса. Но завтра… мучил бы Петух.
– Ты меня… ты ко мне отнесся… – выдохнул Сашка в лицо, – и я тя спасу! Ведь ты сдохнуть должен. Скоро! Это я узнал – я! Мы не только зырили, как Свету е…т, мы слушали. Знаешь, зачем мы военным? – И он объяснил, как смог, то, что можно передать короче, точнее.
Военные вывели вирус «бэшку». Для этого использовали вирус полиомиелита и другие. Начнется война, и страшной болезнью будут заражать американцев, немцев, японцев… «Бэшка» должна быть неизлечимой и быстродействующей. И надо, чтобы она не передавалась от человека к человеку: иначе пострадают и свои. Ее будут распылять в воздухе.
Работа еще не закончена. Военные не совсем довольны «бэшкой». Им нужно исследовать
Все это Сашка втолковывал Скрипу, пересыпая рассказ матом.
– Они почти всю нашу палату выбрали. Тебя. Парашу. Курилку. Петуха, Глобуса… И меня… По домам послали письма: хотите, чтоб вашего ребенка лечили грязью? В новом детском санатории? Леченье очень оздоровляет! – король разразился хохотом. – Жестяной – е…ть его в …й, падлу, – умеет пи…дить. Озд-р-р-овляет, хо-хо-хо!
Скрип узнал: Сашка и Петух написали своим родным, родным других поли, как будут их «лечить». На конверты, на почтовые марки пошли деньги из тех, что были украдены из люстры. Их дали няне Люде. Она отправила письма. Подозревала, что написано в них? Взяла за труды.
– Думаю, а вдруг не отослала, блядская карга? Но не-е. Вчера спросил Роксану: когда, мол, еду в санаторий? А она: твои родители не согласны! – его глаза торжествующе сверкнули. – Ты понял?! Мать меня ценит!
– Я ведь че-о… – король оскалил зубы. – Думаю, а кого-то же нарочно отдадут. Избавиться! – хохотнул. Помолчав, обронил: – Петуха не отдали. Глобуса. Даже Коклету не отдали, – он хмыкнул. – Но на двоих пока никакого ответа нет. А Жестяной говорит: «Молчанье – знак согласия!»
– Твои, – Сашка погладил Скрипа по голове, – согласились! Курилка, Параша – вы едете в санаторий.
– Но ты же… нашим не написал?
– Конечно, нет!
Голый, мускулистый, стоит перед Скрипом, опираясь на клюшки.
Вглядывается.
– Введут тебе «бэшку», будут следить, когда тя скрутит. Какие лекарства как подействуют. Может, сдохнешь скоро. Может, помучаешься… Но если и скоро – все равно с мученьем.
Скрипу жарко. Охватила слабость. Сейчас ноги подкосятся…
– Жить тянет?
Он кивнул. Поспешно кивает.
– Я тя спасу! Напишу твоим. Адрес знаешь?
Мальчик сказал название города.
– Улица Тимирязева, восемь. Квартира семь.
– Сделаю! Но ты больно не радуйся. Я над твоими не король. Может, ты им на хер не нужен?
– Не-е-т!! – вскричал он.
– Орать бесполезно, – отрубил Сашка.
Дверь открылась. Петух принес бычок, коробок спичек. Король взял. Велел:
– Срой!
Когда тот ушел, Скрип попросил:
– Пожалуйста… и Кире домой напиши, и Проше!
Сашка сжал окурок губами, перебрасывает его во рту. Все мускулы лица в движении. Зажег спичку.
– Им – нет!
У Скрипа – слезы.
– Пожалуйста! Сашенька… ты ведь… хороший.
Он затянулся, как мужик.
– На колени встанешь?
Мальчик, опираясь на клюшку, хотел опуститься мягко. Не вышло. Коленки ударились об пол.
– Поцелуй мой …, – сказал король, дотягивая бычок.
Перед Скрипом покачивается здоровенный член с полуоткрытой головкой. Отпрянул, закрылся руками.