Дайте шанс! Трилогия

Сагайдачный Вадим

Огонь исчезает так же неожиданно, как и появился. Капитан резко хватает мою руку и смотрит на нее. К моему удивлению, кожа осталась целой. На ней не появилось ни волдырей, ни даже покраснения.

– Твою ж бога мать… Рядовой, что ты мне голову морочишь?! Ты же огнепоклонник! – закричал на меня Рогозин.

– Я? – смотря на него обалдевшими глазами, переспрашиваю.

– Где твой нательный крест?

И действительно на моей шее не было креста. Андрей его никогда не носил.

– Молчи.

Ни с кем об этом пока не разговаривай. Вернемся в крепость, там будет видно, что с тобой делать, – недовольно заключает Рогозин и на том заканчивает допрос.

Капитан выходит. Я же остаюсь лежать на кровати ошарашенный случившимся.

Иногда отец брал Андрея с собой в храм. Это случалось крайне редко по субботам или по большим церковным праздникам. Парень просто стоял на службах и не более. Вопросы религии всегда оставались для него в стороне. И вот теперь Рогозин вскрыл нечто большее. То, о чем не знал даже Андрей. Из-за этого я не знаю теперь что и думать. Получалось, либо Мария в тайне все-таки провела сыну обряд посвящения, либо моя невосприимчивость к огню стала последствием попадания в тело парня.

Но чем для меня могли закончиться обвинения в язычестве?

А вот тут все выглядело не так печально, как только что преподнес капитан. Гонений и серьезных осложнений давно нет. Осталось, пожалуй, лишь презрение. Из последствий – возможно ограничение в карьере, если речь зайдет о царской службе. На этом вроде все.

Спустя минуту в комнату возвращается Ева.

– Куда меня положили? Когда носили снаряды и прочее, я этой комнаты что-то не видел, – спрашиваю ее потому как действительно не видел в бункере этого помещения и чтобы отвлечь девушку от нашего уединенного разговора с капитаном.

– Ты в лазарете. Мы на нижнем ярусе, рядом со складом боеприпасов. Рогозин велел тебя как следует подлатать. Завтра ты должен встать в строй.

Ева снова присаживается ко мне на кровать. На лице застыло недовольство. Да и вообще, она смотрится какой-то непривычно хмурой.

– У меня с ногой все в порядке?

– У тебя перелом сустава и большеберцовой кости. У спецназовцев лекарь не ахти, с костью справился, с суставом не очень. Нужно будет потом операцию делать.

– Но ходить же я смогу?

– Боли не должно быть, но пока не сделают операцию, будешь хромать. Может быть хруст или еще какое-нибудь ограничение в движении будет. Ты сам знаешь, я в лекарских делах пока не очень. Точно сказать не могу.

– Да и черт с ней, с хромотой этой. Потом подлатают. Ты из-за этого расстроилась, что ли?

– Нет, не из-за этого. Капитан сейчас выясняет, кто вызвал огонь. Просто странно, ты совсем не пострадал. Даже одежда осталась целой. Огонь не трогает только тех, кому открыта его стихия.

– Да блин… И ты туда

же. Только что объяснял капитану. Но ты-то же понимаешь. Ну нахрена бы мне упала эта поездка, если бы у меня была открыта стихия огня?

– Понимаю, – кивает Ева, – но я не понимаю, почему ты остался жив. Там в расположении все сгорело. Жар был очень сильный.

– Хм… Я что-то не понял, ты хотела, чтобы я сгорел в огне, что ли?

– Давай руку. Вчера тебе Свет почти в ноль сожгли. Из-за этого у тебя почти ничего не восстановилось. Собрать кости мы собрали, а толком ничего не зажилось.

Ева берет меня за руку и загорается.

– А зачем мне в ноль сожгла Свет? – с недоумением переспрашиваю.

– Капитан думал, это ты вызвал огонь. Давай, вызывай свой Свет и начинай расходовать в лечение. Я буду следить. Когда вырубишься, добавлю своего Света. После обеда еще раз повторим, а потом вечером. Завтра сможешь начать ходить.

– Ты какая-то сегодня странная. Что-то не так?

Ева проигнорировала вопрос.

– Слушай, а в итоге кому пришлось драить сортиры? Надеюсь, не вам?

– Хоть с этим повезло, – невесело усмехнулась она. – Рогозин заставил этих уродов на каждый день быть дневальными.

– Да ладно… И они просто так проглотили?! Небось теперь вас достают?

– Нет, не достают. Хватит разговаривать. Вызывай Свет и начинай лечиться.

Я призываю Свет и загораюсь. Просто расслабляюсь и ловлю приятные ощущения от появления во всем теле Света. Из-за этого глаза сами закрываются. Так еще приятнее, ничто не отвлекает.

– Странно как-то, – произношу, вспомнив, в каком виде я лежу, – я был в одежде, а теперь голый. Случайно, это не вы с Эмили меня раздевали?

Специально, чтобы увидеть реакцию, я открыл глаза. Ева все еще выглядела невеселой.

– Лекарь сказал раздеть, вот мы с Эмили тебя и раздели.

– То есть всего порассматривали?! – изумился я. – Нет, ну так нечестно. Теперь я обязательно должен на вас тоже посмотреть.

На шутку Ева никак не прореагировала. Пришлось снова закрыть глаза. Спустя пару минут наступил момент особой расслабленности. Меня потянуло в сон. В этот момент почувствовалось тепло исходящее от руки Евы. Оно потянулось по всему телу.

– Ну все, отдыхай. Обязательно поспи и восстановись. После обеда я вернусь на второй сеанс, – произнесла Ева отрешенным голосом и встала с кровати.

Это ее поведение меня начало откровенно беспокоить.

– Ева, не пойму, у тебя что-то случилось?

– Сёма погиб. В том огне он сгорел заживо.

***

Дверь резко распахнулась. Виктор впервые ворвался в кабинет отца без предупреждения и без стука. Федору Гордеевичу хватило лишь одного взгляда, чтобы понять в чем дело.