#ДДД или 2012 2.0
Шрифт:
Но если ты чуешь только нечеловеческое, бесчеловечное?
Может быть, убивать сложно, когда есть хоть какое-то сомнение в своей правоте.
Не мой случай.
В моем случае нужно всего лишь ответить на три вопроса: когда? где? и как?
Когда?
Сейчас. От ненависти и гнева перехватывает дыхание — я физически ощущаю, как он сейчас целует ее. Слышу их голоса. И этот лепет — сладкий, пока обращен к тебе, смешной и стыдный со стороны, превращающийся в пытку, когда адресован той, кого нельзя считать человеком. Но скоро он встанет и пойдет в душ, чтобы смыть с себя все следы преступления, а потом
Где?
Все просто: вот они, координаты — в последнем чекине @RuslanUsachev. Связка @Foursquare, @GoogleMaps и @WheelyRu быстро телепортирует на нужную улицу — слева дом, справа — @KaruselShop. Узнаваемая машина, которых пока три на страну, припаркована очень удобно — между живой оградой и навесом для мусорных баков.
Как?
Может, тяжело убивать, когда не знаешь как? Я все знаю. Это даже весело. Только неудобно тащить газовый баллон из супермаркета. Небольшой, но неуклюжий.
Нежно пристраиваю у багажника баллон, откидываю белый пластиковый язычок заглушки.
Стою, застыв как памятник. В руке смартфон. Закрыла глаза. Жду сигнала.
Наконец, смартфон вибрирует: это срабатывает связка @Android, @GMail и @LiveJournal. Письмо от @TemaLebedev. Открываю ссылку. Всматриваюсь в экран. Да, он все сделал правильно. Зуммирую до хэштега. Улыбаюсь. Как же все-таки это красиво! А @TemaLebedev — ну просто лапочка.
Копирую ссылку. Вставляю в SMS-ку. Добавляю слово «Выходи».
Жду. Принюхиваюсь. Резкий, но приятный запах газа щекочет нос.
А вот и @Konstanna. Выходит из подъезда, озирается и, увидев меня, быстрым шагом идет, почти бежит. Я улыбаюсь. Мне хорошо! Большой палец нежно гладит шершавое колесико зажигалки. Дело почти сделано. Осталось последнее: нужно увидеть ее лицо. Увидеть, как оно изменится. И я вижу. Когда @Konstanna подходит ко мне в упор, я бросаю горящую зажигалку и смеюсь ей в лицо. В лицо, которое искажается до неузнаваемости. Она в ужасе кричит. Крик меняет ее лицо еще больше, резко проявляя новые черты, которых я раньше не замечала. Знакомый рот, знакомый нос и… какие же это знакомые глаза… в них я уже вижу отблески пламени за моей спиной. Никогда и не думала, что эта блонди так похожа на меня.
#кукусисеги
Глава 19
Крымов
Я стоял
Я с детства любил смотреть на дождь. Смотреть и слушать невнятный шепот падающих капель, воображая, что каждая из этих крохотных частичек воды — маленькое живое существо, мимолетное и недолговечное. О чем же они могли поведать тому, кто по их меркам был бессмертным великаном?
Отдаленный шум дождя почему-то вызывал у меня ассоциации с тихим шуршанием магнитной пленки.
Где-то в просторном зале институтской библиотеки, уставленном стеллажами с книгами, еле слышно играло радио. Или телевизор. Диктор сочным бархатистым басом читал вслух что-то смутно знакомое.
«Царь Ассархадон завоевал царство царя Лаила, воинов всех перебил, разорил и сжег все города и жителей всех перегнал в свою землю, самого же царя Лаила посадил в клетку».
Откуда это? Вспомнить не удалось.
Я смотрел на туманно-сероватую стену надвигающейся водной стены, на несколько минут забыв о делах, отстранившись от самого себя. От того, кто был капитаном Крымовым из первого отдела.
«Ночью царь Ассархадон не спал и думал о том, как казнить Лаила, и вдруг он услыхал подле себя шорох и, открыв глаза, увидал старца с длинной седой бородой».
С очередным порывом ветра капли забарабанили по стеклу, размывая границы видимого, превращая мир в нечеткую картину начинающего импрессиониста.
Непогода. Бушующее ненастье.
Дождь над Байкалом — величественное, завораживающее зрелище. Отсюда, с десятого этажа института прикладной физики, одного из так называемых засекреченных «ящиков», озеро было видно как на ладони. До самого горизонта — водная гладь, подернутая рябью падающих капель, и с неба тоже сплошной стеной льется вода, будто бы кто-то наверху открыл невидимые для простых смертных шлюзы, и вниз хлынула небесная река, дробясь на бесчисленное множество маленьких живых капель. Вода над твердью соединялась с той, что под твердью, и это было фантастически красиво.
«Я пришел сказать тебе об Лаиле. Ты и Лаил — одно и то же. Тебе только кажется, что ты и Лаил — разные люди».
Я любовался дождем. Как это будет по-китайски? Наверное, синьшан юй. В русском языке нет адекватного перевода: китайское слово «синьшан» — это еще и наслаждаться. Любоваться, наслаждаясь. Или наслаждаться любованием? Впрочем, любоваться можно только с наслаждением, с позитивными эмоциями, так что все в порядке, язык Пушкина не подкачал. И все же Восток — дело гораздо более тонкое, чем полагают те, кто бездумно цитирует товарища Сухова.
Ровно через десять минут я спущусь вниз, на второй этаж, чтобы встретиться с полковником З. и получить исчерпывающие инструкции. Затем на служебной машине — до Иркутска, а оттуда — самолетом в Пекин. Завтра.
«Ты должен доставить предмет любой ценой, — скажет З. во время нашей встречи. — И когда я говорю любой, это значит, действительно, любой. Усек?»
И мне будет непонятно, почему этот лысый, как бильярдный шар, полковник с крепкими крестьянскими руками и простецкой физиономией разговаривает со мной так, будто я его нерадивый опер. Так, как будто он имеет на это полное право.