Дебют. Жить в СССР
Шрифт:
— Мат, — широко улыбнулся тренер, напав на моего короля, которому некуда уйти, а слона съесть также некем.
— Один/ноль в пользу господина Курзина! — провозгласил Смирнов.
Мы стали расставлять фигуры на начальных клетках, при том, что теперь мой первый ход. Часы отправились под мою левую руку, на какую-то долю секунды увеличивая время нажатия на кнопку часов. Кажется, что всего-то потребуется дополнительные десятые доли секунды, но они способны оказаться решающими. Так и оказалось! При лучшей позиции, в атаке, упал мой флаг на часах.
—
Мне подбадривающе улыбнулась Лена, вопросительно посмотрел Курзин.
— Будем считать, что получили ещё фору, и пока разминались, — прокомментировал я.
— Надеюсь, — буркнул мой тренер.
Уж, а я-то как хотел бы верить в свои слова! Очень не хочется подрабатывать грузчиком! Ничего, ещё пободаюсь и, надеюсь, победа останется за мной.
Глава 17
СПРАВИТЬСЯ
Глава 17. СПРАВИТЬСЯ
Мой, можно сказать, спонтанный матч с тренером подзатянулся. Точнее, произошли некие качели, когда, проиграв три партии кряду, я выиграл следующие четыре и две свёл вничью. При этом, именно я ушёл от поражения, а не Курзин. Один раз Александр Николаевич зевнул бешеную ладью, имея большое превосходство в качестве. А в последнем сражении у меня и вовсе остался голый король, но, как ни странно, лимит времени закончился у моего соперника.
— Как так-то?! — возмутился тренер, когда зрители разочарованно выдохнули, увидев упавший флажок на часах.
— Учтите, увеличивать фору не готов! — мгновенно ответил ему.
— Куда уж больше, — отмахнулся Курзин. — Вопрос в том, почему я так долго думал?
— Зато все фигуры у меня сожрали, могли бы пешечку оставить, — печально произношу, понимая, что упади флаг два хода назад и получил бы техническую победу.
Таковы правила, когда заблокированная или не проходная пешка остаётся одна из всех своих фигур не считая короля, а у противника на часах падает флажок и имеется многократный качественный перевес, то последний считается проигравшим.
— Шиш тебе с маслом, — хмыкнул Александр Николаевич, — и так счёт пять к четырём в твою пользу.
Тренер верен себе, даже подсчёт ведет привычным способом, принятом на турнирах. Ничья даёт каждому игроку по половине очка, поэтому и получились такие цифры.
— Но впереди ещё одиннадцать партий, — напомнил я ему.
Следующие восемь партий выигрывали только белые, ничьих не случилось, а счёт возрос восемь на семь. Осталось пять партий до окончания выявления победителя в этом матче. Хитрый директор дворца спорта объявил о перерыве и предложил собравшимся сделать ставки. В том числе он напомнил, что почти никто не захотел поставить на ничейный результат. Именно он даёт, по словам господина Смирнова, максимальный выигрыш.
— У вас десятиминутный перерыв, — напомнил нам с Александром Николаевичем судья.
— Спасибо, — покивал ему я и из-за шахматного стола встал, потянулся и улыбнулся
— Мотаешь нервы! Неужели неспособен быстро победить Курзина? Придумай чего-нибудь, — она кивнула на свои изящные, пусть и недорогие, часики. — Устала, проголодалась, хочу лечь в кроватку и отдохнуть.
— Лен, обещаю, всё будет, а на простынку лично уложу, — сказал я, а потом уточнил: — Не заскучала?
— С чего бы? — покачала та головой. — Мне кажется, что нервов больше трачу, чем вы вдвоём за шахматным столом. Сидите такие спокойные и такие быстрые ходы совершаете, не то что понять чего хотите, за руками уследить сложно! Особенно за тобой.
— Лимит времени, — вздохнул я, подумал и добавил: — Говоришь, чтобы заканчивал быстрее?
— Только специально не торопись, а то мы останемся без денег, — улыбнулась Сироткина. — Кстати, а от ужина в ресторане отвертеться не получится? Мне надо с тобой обсудить документы, — она чуть приподняла папку, которую оставила Анастасия Павловна.
— Ты их изучила? — поинтересовался я.
— Глянула мельком, — задумчиво ответила Лена и тяжело вздохнула.
— Что не так? — настороженно на неё посмотрел, почувствовав её напряжение.
Ответить она не успела, вернулся Курзин, отлучавшийся в туалет. Жанна на его руке висит и что-то шепчет, при этом осуждающе поглядывая в мою сторону. Мысли журналистки у неё на лбу крупными буквами написаны, разумеется, условно. Наша подруга и девушка Александра Николаевича не желает, чтобы победа досталась мне. Точнее, она хочет, чтобы её мужчина одержал надо мной верх.
— Продолжим? — спросил я, когда нас с тренером попросил судья занять свои места.
— Осталось пять партий, — покивал тот, поправляя свои фигуры. — Тебе придётся постараться, конечно, сейчас имеешь перевес, но он мизерный, а усталость своё берёт. Сергей, этот мини спортивный марафон тебе пойдёт на пользу, когда поймёшь, что силы следует распределять.
— А я на максимум свои возможности не использовал, — широко ему улыбнулся и добавил: — Ни одной заготовки не применил, комбинировал спонтанно. Боюсь, Жанна окажется разочарована, а она так за вас болеет, — деланно вздохнул и продолжил: — Ничего, надеюсь, утешите друг друга.
— Какой ты самоуверенный, — хмыкнул Курзин, а у самого в ауре взметнулось негодование.
Журналистка мне невольно помогла, когда настраивала тренера на обязательную победу и желательно быструю. Александр Николаевич так и не понял, что его вывел из равновесия ничем не значащими намёками. И ведь дар я не использовал, но перед последними пятью играми наслал на себя бодрость и усилил концентрацию, отрешаясь от происходящего в зале. В моём зрении остались шахматные часы, да происходящее на доске. Рука и в самом деле опережает мысль, точнее, фигуру переставляю и только когда она оказывается на нужном поле, осознаю для чего её туда поставил.