Децема
Шрифт:
Ладно, чему там нас учил Иисус?
— Ну, чего молчишь? Куда делось твое красноречие?
Меня перевели в частную школу-пансион Битерси почти год назад. Тэд до сих пор не может забыть день нашего знакомства, потому постоянно спрашивает о том, в норме ли мое красноречие. Оно в норме, но с того раза я стараюсь быть поскромнее.
В "тот раз" Тэд подставил мне подножку, когда учитель, представив классу новичка, сказал мне занять место. Иду я между рядами из парт, значит, чувствую себя паршиво из-за того, что все на меня пялятся, а в следующий момент земля меняет свою орбиту.
— Эй, педик, — наклонился Тэд с хохотом. — Смотри под ноги. За тобой здесь не будут бегать, даже если твой IQ равен номеру моей банковской карточки. — Врал он все. Не было у него банковской карточки. — Или ты рассчитывал, что тебе каждый раз будут подкладывать что-нибудь мягонькое?
— Ага. Твою подружку.
Это было выстрелом вслепую. Но мне частенько «везло».
После уроков выяснилось, что Тэдди встречается с Ирмой — красоткой из группы поддержки. Он же мне сам об этом и рассказал. Видимо, был тогда влюблен в нее по уши — больно было чертовски.
С тех пор мы с ним — не разлей вода. Увы.
— Ну, как твой проект по астрономии, педик?
— Отлично.
— Правда? Надеюсь, в таком же состоянии находится и мой доклад по биологии.
— А… как раз собирался распечатать его в библиотеке.
— Серьезно? А ты себе задницу не отморозил, пока собирался?
— С моей задницей всё в порядке, спасибо за бейспокойство, Тэд. Но Джейн вряд ли оценит заботу такого рода.
И с какой стати, спрашивается, моя память посчитала нужным занести в базу данных имена всех его девчонок?
Как уже было сказано, Тэд был туповат, а я — отвратительный бегун. До спасительного порога — метров сто. Сообразительность Тэда дала моей астме фору. Добежав же до библиотеки, я столкнулся с необходимостью объяснять миссис Реймонд, почему я весь взмок и дышу так, словно переплыл Гудзон.
Насчет доклада я, кстати, Тэду не соврал.
«В конце концов», — рассуждал я, следя за тем, как миссис Реймонд управляется с принтером: «всё могло бы быть и хуже».
Тэд и его компания могли заставить меня бегать им за напитками или… не знаю, стирать носки. Во мне метр с кепкой, и я тощий, словно только откопанная мумия, поэтому при желании такой, как Тэд, мог переломить меня через колено.
Делать доклады — вполне сносная дань. Я делаю то, что умею лучше всего, а он оставляет меня в покое на пару недель. Было бы труднее стирать ему носки. Это бы уязвляло гордость, а так…
Но когда еще теплые и пахнущие чернилами листы оказались в моих руках, я, глядя в глаза миссис Реймонд, признал, что являюсь последним трусом на Земле.
— Как твой проект по астрономии? — спросила библиотекарша.
Поразительно, что тут каждый знает о моём проекте по астрономии. Понимаю, конечно, что все это формальная вежливость, и кроме меня до него никому и дела нет, но все-таки, откуда они всё узнают?
Приходите, говорю, в среду. Послушаете. О чем проект? Да чушь всякая. Рассуждаю о том, вероятно ли развитие цивилизации вне Земли. Ну там, про иные миры, ага. Начитался научной фантастики, точно. Просто, я так подумал…
— Наша галактика — самая
Мой голос стал высоким, писклявым, и я решил заткнуться. Так всегда бывает, когда я слишком воодушевляюсь. Вот, пытаюсь тут увлечь кого-то астрономией, а в итоге понимаю, что просто езжу человеку по ушам. Вещать о вселенских просторах кому-то вроде миссис Реймонд бесполезно. Такие посоветуют изобрести лекарство от СПИДа, а не пялиться в телескоп.
— Не видели Эльзу Беймингтон? — решил узнать я, не закончив мысль.
Вопрос отрезвил библиотекаршу, которая, кажется, уже досматривала второй сон.
— А, твоя подружка… Она наверху.
— Она не «моя подружка», — проворчал я. — Мы просто кореши, боже.
Направившись к лестнице, я обшарил карманы в поисках ингалятора. Проклятый безусловный рефлекс: я уже успел забыть, что оставил свои "легкие" в помойке.
Эта Эльза как всегда в своем амплуа. Трагическая героиня, сидящая на любовных романах. Совершенно чокнутая, не хуже меня.
Но водимся мы не поэтому. Познакомились мы давно, еще до того, как нас перевели в этот пансион. Я тогда еще жил в интернате. Унылее места в мире не сыскать. Правда, я мотался по подобным инстанциям с самого рождения, а Эльза попала туда в девять лет. Ее мать умерла и оставила в наследство только не выплаченные долги. Чертову тучу кредитов. Никто из дальних родственников не захотел ввязываться в это дело, потому Эльза и оказалась в том интернате.
Брошенные дети, особенно если те с врожденными изъянами — это хуже не придумаешь. И дело тут не столько в жалости, сколько в страхе. Потому что жить среди них — это естественный отбор в живом воплощении. Стоит надзирателю отвернуться, и начинается иллюстрация теории эволюции. В том интернате все были как на подбор, озлобленные и дикие…
А на меня все няньки всегда удивлялись. Говорили, что я был неестественно спокойным, даже ещё когда сопли сам себе утирать не умел. Таким тихим, что это их пугало. И не плакал я никогда, что на самом деле не чудеса воспитания, а патология. Первые месяцы моей жизни, по словам врачей, мой зрачок не реагировал на свет, а взгляд нигде не мог сосредоточиться. Врачи сделали вывод, что я слепой, и родители от меня отказались.
Понятное дело, что вывод этот был преждевременный, но выяснилось это уже когда было поздно за голову хвататься. Хотя с глазами у меня действительно какая-то ерунда. Они сухие постоянно, приходится носить с собой специальные капли.
Вообще в моем рюкзаке больше лекарств, чем учебников. Таскаюсь с ними повсюду, словно мне не пятнадцать, а сто. Кажется, мои предки понимали, что разорятся на моем содержании. А так меня обеспечивает государство. Даже местечко для учебы приличное подобрали, как только узнали результат IQ теста.