Деда Мороза вызывали?

Набокова Юлия

– Мама, ты о чем? – напряглась она и взволнованно взглянула на артиста. Но тот едва заметно подмигнул: мол, порядок.

– Кошмар, говорю, что на улице творится! – воскликнула Тамара Петровна. – Вон метель как метет, как метет… Приятного аппетита, Вадим!

Она вышла из комнаты, унося пустой салатник. Михаил Степанович с тоской посмотрел ей вслед и поставил на стол пустую тарелку.

Настя положила салфетки, села на свое место и в изумлении обнаружила на тарелке артиста целую гору оливье.

– Эту Джомолунгму мне и к следующему Новому году не одолеть, – усмехнулся

он и повернулся к Настиному отцу: – Михаил Степанович, спасайте! На вас вся надежда.

Того не пришлось долго уговаривать, и он с готовностью протянул тарелку. Артист великодушно переложил ему больше половины салата, и Михаил Степанович с жадностью схватился за вилку.

С кухни донесся грохот. В дверях появилась Тамара Петровна с блюдом пирогов, потирая ушибленный лоб.

– Насть, я когда-нибудь у тебя убьюсь об стену, – сердито сказала она. – В такой малюсенькой квартире и шагу не сделаешь, чтобы на что-нибудь не наткнуться.

«Начинается», – приуныла Настя. Зря она рассчитывала, что хотя бы сегодня мама проявит деликатность.

– Вадим, вам ведь здесь кажется тесно? – Мать испытующе уставилась на артиста.

– Напротив, здесь очень уютно, – возразил тот, и Настя благодарно ему улыбнулась.

Тамара Петровна водрузила блюдо на стол и села на место.

– Это вы из вежливости говорите! – бурно возразила она. – У вас-то, должно быть, квартира раза в три больше?

Настю бросило в жар. Так вот к чему все эти разговоры! Начинается самая опасная часть представления – допрос жениха на предмет материальной обеспеченности. Впервые за вечер Настя обрадовалась, что рядом с ней сидит не настоящий Вадим, а приглашенный артист.

– Нет, моя квартира чуть-чуть побольше этой, – отозвался тот.

Тамара Петровна недовольно поджала губы.

– А Настя говорила, у вас хоромы!

– Так это за городом, – не растерялся артист. – У меня коттедж в тридцати километрах от Москвы. Я там провожу выходные…

– Вы имеете в виду дачу? – без особого энтузиазма уточнила Тамара Петровна.

– Я имею в виду коттедж со всеми удобствами. Бассейн и баня, правда, еще не достроены. Но к лету я надеюсь закончить их строительство, – поспешил успокоить ее артист.

И так убедительно это прозвучало, что Тамара Петровна расплылась в довольной улыбке, и даже Настя испытала гордость за своего придуманного жениха.

– Это же просто прекрасно! – расцвела Тамара Петровна и доверительно сообщила: – А то, знаете ли, сейчас многие молодые не спешат жениться и заводить детей, пока не будет хорошего жилья. Но у вас-то с этим полный порядок!

Настя не знала, куда деться от смущения. При мысли же, что мамины вопросы услышал бы настоящий Вадим, она и вовсе сгорала от стыда. Как она могла думать, что этот новогодний праздник станет счастливым безо всяких погрешностей? Ее мать была способна испортить любой праздник и, кажется, совершенно не сознавала бестактность своих расспросов.

– Большому дому нужна хорошая хозяйка, – многозначительно добавила Тамара Петровна и продолжила допрос с пристрастием: – А ваши родители, Вадим? Они живут с вами?

Артист вопросительно

взглянул на Настю, та едва заметно качнула головой. Хотя она была готова поручиться, что про родителей Вадима она матери ничего не рассказывала, лучше перестраховаться на случай, если мама ее проверяет.

– Нет, они уже давно живут в деревне под Псковом, – кажется, ему даже врать не пришлось.

– Прекрасно, просто прекрасно! – восхитилась Тамара Петровна. – Будет куда отправлять внучков на лето. Ваши родители, должно быть, мечтают о внуках?

– Вряд ли так же сильно, как ты, мама, – мучительно краснея, перебила ее Настя.

Если бы рядом с ней сидел настоящий Вадим, она бы уже со стыда провалилась. Неужели мама не понимает, в какое неловкое положение ставит и себя, и ее? Можно подумать, что Настя – залежалый товар, который родные уже отчаялись сбыть. Девушка взглянула на артиста – тот лишь сдержанно улыбался. Еще бы, его эта ситуация забавляет! А вот будь на его месте Вадим, тому бы точно было не до смеха. Вадим не выносил давления, это Настя точно уяснила. И как она могла быть такой наивной, чтобы верить в то, что встреча с родителями пройдет безоблачно? Свободолюбивый и независимый Вадим сбежал бы после такого допроса Тамары Петровны, и больше Настя его бы не увидела! Хорошо, что артист работает за гонорар и деваться ему некуда.

– А давайте у них спросим? – внезапно предложил жених и достал мобильный телефон прежде, чем кто-то успел возразить. – Мама, с Новым годом! А отец далеко? Рядом? Да вот, хотел узнать, вы как к внукам относитесь?

– Что, уже? – Настя услышала, как в трубке радостно охнул женский голос. – Отец, вот это новости!

– Пока нет, – с улыбкой сообщил артист. – Но рад слышать, что вы не против! – И, быстро поздравив родителей с праздником, отключился.

В коридоре звонил мобильный Насти, но за шумом разговоров и гулом телевизора никто не слышал его мелодии и, соответственно, не видел высветившейся на дисплее фотографии Вадима.

– Хорошо, наверное, сейчас в деревне, – мечтательно протянула Тамара Петровна. – Снег, морозец, красота!

– Ну, нам здесь тоже неплохо, – весело возразил артист и взглянул на Настю так откровенно, что она смущенно отвела глаза.

– А как здоровье родителей? – не унималась Тамара Петровна.

– Не слышал, чтобы жаловались, – вежливо ответил жених.

– Замечательно! – обрадовалась потенциальная теща. – Хорошая наследственность – такое редкое дело в наши дни… Вы не представляете, Вадим, сколько в школе болезненных деток. И все в родителей!

– Мама! – резко перебила ее Настя. – Скушай пирог.

– Вадим, хотите пирога? – Тамара Петровна мигом повернулась к жениху.

– Нет! – торопливо вскрикнул тот. – Я еще с салатом не закончил.

– А я не откажусь! – повысил голос Михаил Степанович и, отправив последнюю ложку оливье себе в рот, протянул пустую тарелку жене.

На этот раз удача была на его стороне, и он получил в безраздельное пользование аж два куска румяного пирога с мясом и капустой.

Доев пирог, Михаил Степанович отставил тарелку и радостно потер руки, поднимаясь: