Дедушка и внучка
Шрифт:
— Именно так, — кивнул Бардвел.
— Да, да, вы благородно, великодушно помогли мне. Теперь мы вдвоем наблюдаем за маленькой Дороти, и мне нужно, во что бы то ни стало нужно увидеть ее.
— Видеть ее — безумие, по крайней мере сейчас. Она с первого взгляда узнает вас.
— Моя бедняжка, моя прелесть! Вы не знаете, до чего мои руки тоскуют о ней.
— Не сомневаюсь, — заметил Бардвел. — Подвиньте-ка мне сидр [12] .
Сезиджер исполнил его просьбу. Бардвел отпил несколько больших глотков.
12
Сидр —
— Теперь мне лучше, — сказал он, отирая рот. — Мы фермеры, мы из рода в род были фермерами. Мы дети земли и гордимся этим. Право, не знаю, почему я потакаю всем вашим просьбам. Одного я никак не могу понять: зачем вы заставили старого скрягу Роджера Сезиджера поверить в то, что вы умерли, если вы живы-живехоньки и здоровы.
— Он не захотел бы иметь со мной никакого дела, вы это отлично знаете, — был ответ.
— Он принял бы вас, если бы вы вернулись к нему и раскаялись. Особенно, если бы вы бросили вот это, — он выразительно постучал пальцем по бутылке виски, стоявшей на столе. — Если бы вы научились бережно относиться к деньгам, если бы… Одним словом, вы перестали пить и играть.
— У меня сейчас тяжелое время, Бардвел. Не прогоняйте меня от себя. Глядя на вас, я вспоминаю мою дорогую жену.
— Вы свели в могилу мою дорогую красавицу, мое единственное сокровище! Право, мне не за что вас любить, сам не понимаю, почему разрешил я вам находиться в этом доме.
— Я уеду, не сомневайтесь. Уеду на другой край земли, когда будущее моей Дороти будет обеспечено, — пообещал Сезиджер. — Я не хочу, чтобы она лишилась возможности стать богатой. Но я должен повидать ее.
— Вот что я скажу вам, — снова заговорил Бардвел. — В Сторме меня никто не знает. Завтра же я отправляюсь туда и попрошу о встрече с лордом. Кстати, и повод есть: здесь, в Хоуме, давно пора перекрыть крышу. Конечно, старый Сезиджер отошлет меня к своему управляющему, Хэзелтону. Но прежде я, может быть, успею встретиться с хозяином усадьбы и, возможно, с этим нашим прелестным цветочком. А потом вернусь и расскажу вам, как она выглядит.
— О, Бардвел! — Сезиджер обрадовался и разволновался так, будто ему самому завтра предстояло свидание с дочерью. — Если бы вам удалось немножко поговорить с ней! Она такая хитрая малышка, у нее есть дар привлекать к себе сердца. Я думаю, она уже очаровала всех в Сторме и вьет из них веревки своими маленькими ручками. Если бы вы только узнали, как она себя чувствует, как выглядит, помнит ли обо мне, думает ли о своей дорогой маме!
— Я все это узнаю. Завтра же поеду туда верхом. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
— Только смотрите не проговоритесь, что у вас кто-то живет. Главное, не вздумайте заговорить с моей сестрой Доротеей, потому что она будет не в состоянии скрыть своего волнения, если только узнает ваше имя. У нее все чувства написаны на лице. Бедная Доротея совсем не умеет управлять собой.
— Бог с вами! Ведь я поеду в Сторм не для того, чтобы навредить вашим планам. Я хочу помочь. Не бойтесь, от меня вам не будет никакого вреда.
— Но я хочу увидеть дочь своими глазами, — сказал Сезиджер.
— Прекрасно, но как только вы с ней встретитесь, в ту
— Нет-нет, — торопливо перебил Роджер, — она должна получить Сторм. А после, но, пожалуйста, только после этого, мой дорогой сэр, она примет вас в глубину своего сердца. Она такой сердечный ребенок, и у нее нет никакой гордости.
— Зато у меня гордости много, — ответил Бардвел. — Я не хочу, чтобы меня любили из снисхождения. Завтра я поеду в Сторм и расскажу вам обо всем, что увижу и что услышу в усадьбе.
Глава XIII
Мистер Как-меня-зовут
На следующий день рано утром Бардвел начал собираться в Сторм. Он ненавидел «важных», так как сам был простолюдином и гордился этим. Он обладал большим достатком, и, по сравнению со старым Роджером Сезиджером, его можно было назвать еще совершенно молодым. Но ничто на свете не могло бы заставить его одеться как «надутые аристократы». Для поездки он выбрал костюм из грубого твида и, сев на крепкого гнедого коня, тронулся в путь.
Он поехал не через лес, а по большой дороге, обсаженной деревьями. Безлюдная, живописная местность навевала на всадника грустные мысли и воспоминания. Ему казалось, будто здесь можно встретить живыми давно умерших людей.
Бардвел задумчиво и медленно ехал по аллее из высоких сосен. Когда впереди показался дом, он на минуту остановил лошадь и огляделся, силясь успокоиться и придать лицу бесстрастное выражение, чтобы не проявлять ни удовольствия, ни отвращения. Перед ним был очень старый, даже довольно заброшенный дом, но тем не менее зубчатые стены, серая башня на одном его конце и плющ, который в изобилии окутывал старое строение, дышали величием и благородной красотой. Бардвел привык к картинам менее живописным, но приятным глазу, поэтому сильно запущенный сад представлял для него печальное зрелище.
«Повсюду сорные травы», — с осуждением подумал он. Но вскоре его презрение невольно сменилось восхищением. «Если бы на Сторм разумно тратили деньги, это была бы прекрасная усадьба, потому что в имении богатые пастбища. Если бы моя дочь осталась жива, она со временем сделалась бы здесь хозяйкой, — пробормотал он про себя. — Моя дорогая девочка, мое единственное дитя. Все это принадлежало бы тебе!»
Он провел большой загрубелой рукой по глазам, точно стал плохо видеть, потом снова пустил лошадь вперед. Он подъехал к главному подъезду и заметил, что через одну из лужаек идет какой-то человек, позвал его и попросил подержать лошадь. Это был Петерс, помощник садовника.
Петерс подошел медленно, с некоторым удивлением, потому что гости редко приезжали в Сторм. Бардвел спешился, подошел к главным дверям и позвонил. Колокольчик глухо звякнул, точно спал, вдруг проснулся и не знал, как следует вести себя. На звон вышел старый слуга в порыжелом черном сюртуке.
— Мне нужно видеть вашего господина, — сказал Бардвел.
— Сэра Роджера? — переспросил Карбури. — Он никого не принимает.
— Скажите ему, любезный, что я специально приехал с фермы Хоум и желал бы повидаться с ним. Мне необходимо его видеть.