Дефиле по краю
Шрифт:
Папа будет в ярости. Точно. Папа. Надо ему сообщить. Я потянулась за айфоном, но вспомнила, что телефон был небрежно кинут в сумку, когда я направилась умываться.
– Бред какой -то!
– прошипела я, спрыгивая с подоконника.
– Стекло, дура!
Предупреждение запоздало -ступню левой ноги пронзила острая боль.
Точно -дура. Только я сначала могла разбить стакан, а потом еще и встать на осколки, разумеется, тут же порезавшись.
– Дай, посмотрю, -скулящую от боли меня бесцеремонно взяли за талию, заставив снова сесть на подоконник, а парень, опустившись на корточки, принялся
– Дело дрянь. Надо врача.
– Не надо врача, -старательно сдерживаясь, чтобы не разреветься, сдавленно прошептала я.
– Ты с ума сошла? Там стекло засело, удалять надо, плюс швы накладывать!
От перечисления того, что со мной требуется делать, мне стало как -то нехорошо. Ненавижу больницы, иглы, уколы и все прочее. Не -на -ви -жу.
– Не надо, -и понимала я, что он прав, но врожденное чувство противоречия играло против меня.
– Вот дура! Ладно, тогда я сам, иначе ты от потери крови скоро свалишься, -он резко поднялся и вышел, чтобы спустя долгие две минуты вернуться с тазиком воды.
– Будет больно.
– А ты умеешь?
– почти прошептала я, старательно отводя взгляд от пола, на котором моей крови становилось все больше.
– Гекка иногда лапы режет, -усмехнулся он.
Не скажу, что сравнение с собакой так уж мне польстило, но ситуация была настолько паршивая, что я промолчала. Единственное, что я себе позволила -это вцепиться пальцами в подоконник и закрыть глаза.
Мои мучения продолжались минут двадцать, хотя мне казалось, что прошло гораздо больше времени.
– Все, страдалица, можешь открыть глаза, -наконец услышала я голос маминого жениха.
Несмело выполнив приказание, обнаружила, что он сидит на табурете и аккуратно забинтовывает мою ногу. Стопа болела, но эта боль была терпимой.
– Спасибо, -пробормотала я, совершенно не зная, что еще сказать.
– До свадьбы заживет, -констатировал он, вследствие чего мне крайне захотелось в него чем -нибудь швырнуть. С той минуты, как я узнала, что мама намерена выйти замуж за типа гораздо младше себя, как -то я уже не была уверена, что приехать на этот праздник -хорошая идея.
– Идти сможешь? Впрочем, лучше не рисковать, а то Соня меня убьет… -встав, он с хрустом прошелся по осколкам, обагренным моей кровью и легко, словно я вообще ничего не весила, поднял на руки. От неожиданности я вцепилась ему в плечи -терпеть не могу, когда ко мне прикасаются вот так, резко.
Вблизи от него пахло сигаретным дымом и дорогим парфюмом, напоминающим морозную свежесть. Странно -по отдельности эти запахи меня неимоверно раздражали, а в сочетании были достаточно приятны.
Диван в гостиной позволил мне вытянуть ноги, под забинтованной тут же оказалась заботливо подложенная подушка.
– Мне нужна моя сумка, она в коридоре, -попросила я.
– И мама… Она скоро будет?
– Уже едет, -кивнув на слова о сумке, он скрылся в коридоре, а я получила возможность вздохнуть свободно. Как себя вести с этим парнем я не знала и не понимала. Воспринимать его как -о боги -отчима, у меня не получалось. Я вообще до последнего не могла смириться с тем фактом, что мама решила выйти замуж и у них с папой совсем нет шанса на совместное будущее. Я терялась в
С того самого дня, когда в нашей семье появилось чужое и холодное слово «развод» я отчаянно надеялась, что еще можно все исправить. Родители некоторое время поживут отдельно, но все равно сойдутся обратно, пусть даже через десять лет.
А теперь выясняется, что надеялась я зря.
Мерзкое чувство -идти по осколкам разбитых надежд.
– Больно?
– вернувшийся парень -ну не могу я считать его отчимом, хоть убейте -внимательно посмотрел на меня.
– Ага, -я шмыгнула носом. Ну не признаваться же, что душа у меня болит, а нога -совсем второстепенно.
– Имей в иду -если Соня решит, что тебе надо к врачу -поедешь, как миленькая.
– Да, знаю -с мамой спорить бесполезно, -согласилась я, забирая у него свою сумку и вытаскивая планшет.
– Мне уже лучше, правда.
Не ответив, он вышел из комнаты и аккуратно прикрыл за собой дверь, наконец -таки позволяя мне остаться в одиночестве.
Обстановка гостиной превалировала нежно -зелеными тонами, диван был удобным, ветер, врывающийся сквозь распахнутое окно лоджии, колыхал полупрозрачную зеленую занавеску из почти невесомого материала -в общем, я смогла расслабиться. Внешне, разумеется -внутренне самочувствие оставляло желать лучшего.
Покосившись на свою забинтованную ногу, я достала из сумки планшет -поброжу в Сети, отвлекусь. Заодно наведу справки насчет магазинов, имеющихся в этом городе -все -таки надо определиться насчет подарка.
Кажется, я задремала, потому что появление мамы осталось совершенно незамеченным -она просто появилась, как порыв ветра, и присела на край дивана, убирая с моего разгоряченного лба выбившуюся прядь волос. Я потянулась за этой ладонью и открыла глаза, убеждаясь, что заботливая нежность не является плодом моего воображения, как было практически каждую ночь, стоило только заснуть.
Не сейчас и не сегодня.
Впервые за несколько лет сон оказался реальностью -не передать словами, как я была этому рада.
– Ну тихо ты, задушишь, -рассмеялась мама. Сообразив, что слишком сильно сжала ее в объятиях, я ослабила хватку и просто прижалась щекой к ее плечу.
От мамы пахло дорогими духами, шампанским и чуть -чуть сигаретным дымом. Самая лучшая смесь запахов на свете.
– Что с ногой?
– вопрос заставил меня вздрогнуть.
– Порезалась. Случайно. На счастье, твой жених оказался рядом и смог оказать мне первую помощь, -я смогла натянуть на губы улыбку, хотя тот факт, что мама собирается замуж, радости не доставлял совершенно. И уж ясное дело, я не хотела общаться с тем, за кого она решила выйти.
– Глеб? Ну понятно -до сих пор врачей боишься?
– вопрос был задан безапелляционно. И я как -то сразу поняла, что если порез ей не понравится, то в больницу мы поедем вне зависимости от моего мнения.
– Ничего я не боюсь, -пробормотала, беря ее за руку и рассматривая изысканное обручальное кольцо из розового золота с коньячным бриллиантом.
– Мам, а у вас с папой… -договорить не смогла из -за спазма в горле.
Она поняла. В голубых глазах метнулась какая -то тень, но голос остался совершенно бесстрастным.