Дефиле по краю

Альда

Вот он, плюс семейного скелета, выпавшего из шкафа -начисто забываешь о тех вещах, которые еще сутки назад казались крайне важными.

Сухо кивнув отчиму, который, к слову, выглядел вполне привычно, словно и не находился против своей воли в чужом доме, я обошла стол, поцеловала папу в гладко выбритую щеку и устроилась на своем привычном месте.

И лишь после того, как выполнила машинальное действие, вооружилась вилкой и потянулась за стаканом с минеральной водой, поняла, что это привычное

место находится как раз напротив Бейбарсова.

Блин.

Пересаживаться уже поздно, да и папу это насторожит, поэтому мне пришлось сцепить зубы и уткнуться в тарелку, на которой ароматным паром исходило куриное филе, запеченное нашим поваром до пряной корочки и порезанное удобными порционными кусочками, политыми каким -то кисло -сладким соусом.

– Какие планы на день?
– полюбопытствовал папа, когда я, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, старательно сосредоточилась на опустошении тарелки.

– Да никаких вроде, -я подняла голову, отмечая, что Глеб уже приступил к кофе, попутно рассматривая какие -то эскизы в незамеченной мной ранее папке для бумаг.

Любопытно…

– Отлично. Тогда как насчет благотворительного ужина в мэрии?

Я поморщилась -вот уж чего мне не хватало для полного счастья…

Отказать папе, впрочем, я не могла -раз он просит моего присутствия на этом мероприятии, то, бесспорно, оно ему там для чего -то нужно.

– Благотворительного?
– для поддержания разговора я задала ничего не значащий вопрос, вертя в пальцах вилку и стараясь не скашивать глаза на те рисунки, которые имелись у отчима в папке.

Кажется, там был нарисован ангел -точнее, несколько ангелов.

Ни черта не понимаю.

Спросить, что ли?

– Мы с Павлом планируем, что все собранные средства пойдут на строительство второго корпуса детской инфекционной больницы, -пояснил папа.
– Так я могу рассчитывать на твое присутствие?

– Ага, -невнимательно кивнула я, ощущая, как желание перегнуться через столешницу и рассмотреть рисунки поближе нарастает.

– Отлично. Тогда в семь вечера ты должна быть готова, -папа отставил кофейную чашку.
– Да, кстати, я хотел спросить твое мнение… Глеб?

Отчим наконец оторвался от созерцания содержимого папки, бросил на папу короткий взгляд и, помедлив, протянул мне несколько листов.

– Какой из вариантов тебе больше нравится?

На секунду дольше, чем требуется, я нырнула в его глаза, ощущая, как сердце мимолетно сбилось с ритма, но в душе всколыхнулась обида, которая мигом выжгла из меня все чувства, хоть отдаленно похожие на тоску по этому человеку.

Не сейчас.

Не при папе.

Не после тех слов.

– Что это?
– спокойно спросила я, беря листы и опуская на них взгляд.

Ангелы.

Девушки.

Опущенные

головы, изломанные крылья, преклоненные колени -вариантов было больше десятка.

От всех рисунков веяло какой -то обреченностью, хотя выполнены они были так, что у меня сердце замирало.

– Мы планируем поставить Софье памятник, -пояснил папа, внимательно наблюдая за моей реакцией.
– Но те варианты, которые нам предложили в мастерской, чересчур банальны -а твоя мать не терпела сливаться с серой массой.

Я кивнула, не в силах оторваться от рисунков.

Господи, они великолепны.

Кажется, пора пожалеть о том, что я никогда не была в картинной галерее -просто не подозревала, что рисовать можно вот так, чтобы дыхание сбивалось.

– Как оказалось, Глеб весьма неплохо рисует…

Я подняла на отчима взгляд, в котором, кажется, было все -от ненависти, до восхищения.

Сама не понимаю, почему именно такая реакция…

Бейбарсов смотрел на меня спокойно, почти безразлично, но я готова была поклясться, что за стеной этой безмятежности бушует целая буря эмоций.

И, черт возьми, мне очень хотелось оказаться в ее эпицентре.

Пальцы задрожали.

Рисунки вылетели из моих рук и рассыпались по полу, веером разлетевшись по наборному паркету.

Выругавшись, я нырнула вниз, радуясь представившейся возможности оказаться вне досягаемости глаз отчима -не могу больше.

Губы жжет от желания ощутить его дыхание.

Собрав листы, я потянулась за самым дальним, улетевшим к окну, скользнула по нему взглядом и онемела.

Мама.

Или все -таки я?

Глаза впились в черты собственного лица -наполовину скрытого тенью и распущенными волосами, но сомнений не было -я словно в зеркало смотрелась.

Девушка со сломанными крыльями полулежала на земле, разметав длинные волосы по обнаженным плечам, и находилась словно в тени -по крайней мере, ее силуэт был наполовину заштрихован, создавая такое впечатление.

Одно крыло темное, с острыми черными перьями, похожими на лезвия, ногти на левой руке немного длиннее, чем следует, смахивая на… когти?

Спустя минуту я поняла -Глеб соединил в этом рисунке несоединимое.

Ангела и демона.

Свет и тень.

День и ночь.

Добро и зло.

Все то, что было в маме.

– Вот этот, -выдохнула я, медленно поднимаясь на ноги.

Да, я знаю, что это -чересчур нестандартный вариант, но памятник маме должен быть именно таким.

И Бейбарсов уловил это точнее, чем кто -либо еще.

Даже не знаю, благодарить его за это или ненавидеть?

– Мы тоже склонялись к этому варианту, но не были уверены, -задумчиво кивнул папа.