Деградация
Шрифт:
– Ясно. Никто «глухарь» на себя брать не хочет, вот и отписались дружно все, – Старков махнул еще одну рюмку, поморщился, продолжил: – Понятно, что это будет очередной несчастный случай из–за некачественной водки.
– Я еще посмотрю, что там экспертиза решит, – сказал Чернов.
– Леша, можешь даже не смотреть. Что тебе даст официальное заключение? Все уже и так понятно. Он же милиционером был, а никого толком не оповестили даже. – Старков уставился на Чернова. – Не думаю, что ты кроме геморроя себе в этом деле что–то нароешь.
Чернов пожал плечами и демонстративно развел руками.
– Петя готовился к переаттестации в полицейского, – добавил Кукушкин. – Ему и рапорт на перевод уже подписали, о чем–то договорился с Сысоевым, тот его с собой
– Сысоев и мне предлагал, но я отказался, – сказал Иван, – а Петя, значит, согласился. Наверное, тот ему что–то интересное предложил.
– Да, договариваться он был мастер, но только договариваться надо было точно не с Сысоевым. – Старков задумался, затем выдал вывод: – Значит, некуда было приткнуться больше. Видимо с отцом разругался.
– А при чем тут его отец вообще? И если разругался, зачем было встречу назначать? – удивился Иван.
– Наверное, что бы помирится. Ваня, Петя мне как–то по пьяной лавочке проговорился. Компанию его отца крышует ФСБ, они же и помогают, чем могут, при необходимости. Поэтому и говорю, Алексей, не лезь, там без тебя все схвачено. И батя мог его приткнуть или в компанию к себе, или на какую–нибудь должность к чекистам, раз уж Петя так хотел служить. Но Петя был гордый. И через связи жены вышел на нас, и стал милиционером. Но все это было хорошо и весело, пока тебе двадцать лет с хвостиком, шалости мелкие, то се, ничего еще особо не замечают подозрительного за тобой, или делают вид, что не замечают. Рост твой по службе никому еще не мешает. А я уже тогда за него побаивался. Он же не остановился бы вовремя. Наверное, когда тридцатник стукнул, да еще в милиции большую чистку устроили, пора было уже о чем–то более стабильном думать. Но тут он был один, связей нет, ушли вместе с женой. Он поэтому и пошел на контакт к Сысоеву. Терять особо нечего было. Склеится – хорошо, нет, всегда можно пойти другим путем.
Все замолчали. Снова выпили не чокаясь, закусили. Ситуация была темная, не ясная, но совершенно не их уровня. Потому все помалкивали, добавить было нечего.
– Прямо как мне, вернуться никогда не поздно… – нарушил тишину Иван.
– Что как тебе? – удивился Кукушкин. – Вернуться хочешь?
– Нет, что ты! Мне, Дима, терять особо тоже нечего, и вопрос только в том, склеится или нет. – Иван подвинул рюмку Старкову, тот наполнил ее. – Мне сегодня дали добро на эмиграцию в Америку. А я об этом даже не задумывался еще год назад.
– Ого, – только и выдал Кукушкин.
– Яше привет передавай, – подмигнул Старков. Заметив вопросительные взгляды Чернова и Кукушкина, он добавил: – Я немного в курсе был.
– А что мне делать? – теперь уже Иван развел руки и пожимал плечами. – Банки и нефтяные компании, где сейчас деньги нормальные платят, для меня закрыты. Да вообще любые компании, где есть своя безопасность…
– Как?! – воскликнул Чернов, перебивая Ивана. – Ты же не еврей даже! Или я чего–то не знаю?
Обстановка была сразу же разряжена, все, кроме Чернова, заулыбались. Иван рассказал свою историю получения эмиграционной визы.
– Все же странная штука жизнь, ребята, – глубокомысленно подытожил историю Ивана Старков. – Петя единственный из вас, кто хотел служить в милиции, но делал это не совсем правильно. А вы… Один, не сильно любящий армию, в итоге отмотал год в Чечне и теперь подался в МУР. Причем, о такой карьере изначально и не думал. А что, терять нечего, в принципе, правильное решение, вернуться… Тьфу ты! Уже говорил это сегодня.
– Я не планирую возвращаться, – отрезал Чернов.
– Ты аккуратней там, Леш, я это хотел сказать.
– Постараюсь…
– Второй, – продолжил Старков, – пришедший отсидеться от той же армии, совершенно случайно оказался самым перспективным молодым специалистом, но плюнул на все и решил свалить в Америку. Тоже сначала не задумывался о таком повороте, но тоже правильным решение выглядит. Ты–то никуда не собираешься?
– Петрович, – ответил на адресованный ему вопрос Кукушкин, – а кому и где я нужен? Мне уже за сорок, менять
– Мне сгодишься, если что. Серьезно, покупай костюм и приходи ко мне. Денег платят побольше, чем у вас там. Патриотизм на службе уже давно не в моде.
– Спасибо, Петрович, буду иметь в виду. Но пока я останусь там еще поработать. Надо на пенсию льготную доработать, три года осталось, ваши наверняка конвертами из–под стола платят, а это меня пока не устраивает.
Старков кивнул. Каждый задумался о своем, за столом повисла тишина. В конце концов, ее нарушил Старков:
– Знаете, хоть мы тут собрались по грустному поводу, я хочу выпить за всех нас. Думаю, Петя не обидится, ведь он тоже вас любил, и ему бы точно не понравилось, что мы тут по нему горюем и слезы льем. Да и на официальные поминки нас не позвали. Вы, безусловно, были лучшей командой, с которой мне доводилось работать когда–либо, и сами это прекрасно знаете. И я уверен, что наш общий результат работы всех вместе, и каждого из вас в отдельности, в том числе и Пети, хоть кому–то, но помог. И скорее всего, даже не кому–то одному. Поэтому, пока мы живы, никто из нас не должен терять этого понимания. Гордитесь тем, что вы служили и помогали простым людям, сейчас это, увы, не модно. Где бы не находились, и чем бы не занимались, оставайтесь такими ребятами, которыми я вас знаю.
Четверо товарищей дружно опустошили свои рюмки. Под хлебом пятой по водке пошла рябь, возможно от неосторожного движения кого–то за столом. А может это Блинов был где–то рядом и дал так понять о своем присутствии и одобрении этого тоста. Как бы то ни было, теперь это не имело большого значения. Петр Блинов, которого они все прекрасно знали, теперь всегда будет где–то рядом, оставаясь молодым навечно.
– Спасибо тебе, Петя, ты мне здорово тогда помог, – прошептал Иван.
Они просидели в кафе до глубокой ночи, видимо понимая, что в таком составе и с таким душевным единением им больше встретиться не суждено, так как путь каждого теперь лежал в своем, персональном направлении. Завтра Кукушкин, как всегда, будет гулять с детьми, слушать с улыбкой указания любимой жены, и заниматься другими хозяйскими повседневными делами, а потом начнет готовиться к очередной смене. Старков в стандартном костюме с бейджиком на груди будет весь день маяться от безделья в кабинете начальника охраны торгового центра, может быть, вспоминая былое. Иван будет пытаться распланировать ближайшее будущее, советоваться с Викой, может быть с Яковом Леонардовичем, инструктировавшего его о поведении в посольстве и ожидающего сведений о результатах. Чернов тоже точно знал, чем он будет заниматься в ближайшее время. Когда четыре заказанные машины такси ожидали посадки прощавшихся пассажиров у кафе, он сказал:
– И все таки, я возьму это дело на контроль.
Никто не стал ему больше возражать. Это все равно никого не вернет.
Полет проходил в штатном режиме. Иван смотрел в иллюминатор самолета, стараясь отвлечься от своих мыслей, наблюдая ледяные пики Гренландии, зрелище было действительно захватывающим. На синей океанической глади у берега виднелись еле заметные с высоты белые точки – айсберги, откалывающиеся от ледника. Еще совсем немного, и самолет полетит над континентальной частью Северной Америки, а там и до Нью–Йорка рукой уже подать, где его ждала пересадка на другой самолет. В России альтернативой Москве был если только Санкт–Петербург, да и то с большой натяжкой, зато в Америке их было не мало. Сиэтл, Сан–Франциско, Денвер, Вашингтон, Нью–Йорк, Бостон, Майами – это то, что сходу приходило на ум. Несмотря на разрекламированный Варшавским Нью–Йорк, Иван решил поискать счастья на другом побережье, вполне здраво рассудив, что его навыки могут пригодиться в Калифорнии. Жизнь и суета в большем мегаполисе его порядком утомила, в Нью–Йорк ему не хотелось, было желание попробовать что–нибудь другое. И он сделал выбор в пользу Силиконовой долины.