Дегустаторы смерти
Шрифт:
– Перебираюсь в прицеп, – сказал я Салу.
– Погоди, – остановил он, – пускай лучше Юрик туда. А ты здесь.
Я не возражал. Кажется, пришло время нам с Толей поговорить – начистоту и без свидетелей.
Но у Бородача имелось другое мнение по вопросу кому и где сидеть.
– У меня нога, – заспорил он.
– Ничего с ней и в прицепе не случится, – уперся Сало. – Там есть мягкие тюки со спальниками и палатками. Можно устроиться с комфортом.
– Вот пусть Трын-трава и устраивается, – обнаглел Бородач. – Он такая же отмычка, как и я.
Сало вздрогнул, как от удара, и прорычал Юрику:
– Ах
От удивления я разинул рот. На Анатолия страшно было смотреть. На лице ярость, в глазах угроза. Бородач понял: если не подчинится, его разорвут. Или придушат. А то и пристрелят. Один хрен. Юрик вылупил глаза и вывалился из кабины испуганным кулем.
Я подхватил его под руку, помогая доковылять до прицепа. Только собрался подсадить, как вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Быстро осмотрелся по сторонам, но на меня никто не обращал внимания. И все же ощущение, что я под наблюдением, не проходило. Больше того, внезапно стало холодно, будто зимой в полынью нырнул. Даже дыхание перехватило. Это продолжалось короткий миг, а потом отпустило, только по коже продолжали бегать мурашки. Я поежился.
– Эй! Вы скоро там? – закричал недовольный Сумрак. Оказывается, они уже закончили трепаться с Утюгом, разошлись по телегам и теперь ждали только нас, чтобы ехать дальше.
Сидящий в прицепе Рубик торопливо помог мне подсадить Бородача. Я вернулся в кабину. Колонна тронулась с места.
– Игорь, пожалуйста, выслушай меня, – скороговоркой зачастил Сало, справедливо опасаясь, что его перебьют. – Не могу я сказать правду про Коровник. Не могу, понимаешь?
– Нет. Не понимаю.
– Я не из-за себя… Сумрак угрожает Сашке…
– Чего?! – вылупился я.
– Это еще два года назад началось. Я тогда работал санитаром в нашей больнице, Сашка устроила. И вот как-то в ночное дежурство привезли огнестрел. По закону мы должны о таком сразу сообщать в полицию, но вся смена оказалась давно куплена Хазаром. Мне тоже долю отбашляли. Кстати, Сумрак и расплачивался. Мы с ним в тот день и познакомились… Потом, уж не знаю почему, стал он меня доставать: то лекарства ему вынеси, то бланки укради. Я пытался взбрыкнуть, так он с Утюгом заявился. Избили меня, – Анатолий вздохнул. – Ну я струхнул, опять впрягся. А тут он на Сашку глаз положил. Она его отшила. Он злой был, при мне ругался, что эту девку по кругу пустит, да так, что ей мало не покажется. Я говорю, мол, только тронь ее, в полицию пойду. А он: «Живым не дойдешь. Но, если хочешь, чтобы твоя сеструха нетронутой ходила, будешь делать все как я говорю». Вот так я у него в рабстве и оказался.
– Погоди. А как же твой отец? Сашка сказала, что это ты из-за него.
– Она так думает. Ну не мог же я ей правду рассказать, – Анатолий посмотрел мне в лицо. Смотрел открыто, не пряча взгляда. – Кстати, про «экзо» для папани – правда. Сумрак мне и впрямь наркоту подгоняет, причем совершенно бесплатно – как своему, так он говорит. Вообще, с тех пор как мы стали с ним в Зону ходить, он ко мне переменился. Даже башлять начал за каждую вылазку. Мелочь, правда, но все же. Раньше-то я задарма ишачил. А теперь я вроде как не отмычка, а напарник его. Только, если взбрыкну, он со мной церемониться не станет. И с Сашкой тоже.
– Ты почему, придурок, мне все не рассказал, когда мы с Сашкой вместе жили?
– М-да? Ты, конечно, прости, Трын-трава, но…
– Что?
Сало замялся, а потом все же договорил:
– Против Сумрака ты не потянешь. Он и не таких, как ты, ломал. А если не ломались, он их закапывал. Я с ним давно, насмотрелся уже… А ты три месяца назад ему сильно хвост прищемил. Уж не знаю, что у вас произошло, да только Коля твое имя без мата произносить не мог. Прямо-таки сатанел, когда тебя вспоминал. Ане трогал все это время только из-за твоего брата-мента. Опасался его. Но постоянно твердил, дескать, недолго Трын-траве гулять. И вот, пожалуйста. Гляди, где ты оказался, потому что на него попер. Он три месяца твою репутацию с дерьмом мешал, слухи распускал, а теперь и тебя самого в Зоне закопает… Да, забыл тебе сказать… Он веревку купил, французскую, как у тебя. Теперь только ей пользуется. И всем об этом рассказывает.
Мы замолчали. Трактор подпрыгивал на колдобинах. На душе было погано. Слова Сала занозой засели в сердце. Значит, обо мне за спиной говорят, что я хабар не в Зоне беру, а у других краду! И никто не может опровергнуть, потому как напарников у меня нет. Привычка быть одиночкой неожиданно превратилась в ловушку. Дане веревкой Коля меня сделал. Теперь никак не докажу, что и в самом деле был в Коровнике.
Накатило чувство беспомощности и безысходности. Опустили меня ниже плинтуса. Растоптали и вымазали в грязи. Где же взять сил, чтобы подняться? Или стану теперь таким, как Сало: униженным неудачником? Неужто Сумраку удастся сломать и меня?..
Вспомнилась Александра. Она ведь тоже под боем. Эх, жаль, не знал всего раньше! А теперь, если из Зоны не вернусь, то и защитить ее будет некому. Хотя…
– Толя, надо рассказать Сашкиному Славику, что Сумрак ей угрожает.
Как бы я к нему ни относился, но он парень неслабый. Не пальцем деланный. Лейтенант и все такое.
– Сашка с ним больше не живет, – огорошил Сало. – Ушла от него. Как раз три месяца назад и ушла. Сразу после того, как тебя изби… хм… как мы из Коровника вернулись. Теперь она одна, квартиру снимает.
Я в его слова не сразу вник. А потом… Кровь жарко застучала в висках. Значит, после нашей с ней ночи она ушла от Славика! Ко мне не вернулась, но и от него ушла! Неужели у меня все же есть шанс?..
«Ты сначала живым из Зоны выйди, – заговорил рассудок. – Причем сделай это так, чтобы за периметром опять не оказаться вместе с Кимом в подвале у Чибисова. Ведь Сало прав – Сумрак опасный противник. Недооценил ты его, и вот результат».
Я вновь почувствовал себя в ловушке. Загнали меня, будто волка, окружили флажками, и охотники уже вскидывают ружья. Волк, конечно, может еще скалить зубы и рычать, но исход предсказуем.
Неужто и впрямь всё – конец?..
Стало страшно. Со мной такое редко бывает, а тут накатило.
Нет, так не годится. Я стал вспоминать – походы в Зону и ту нашу давнишнюю вылазку с Кимом в тыл врага, в захваченное ваххабитами селение. Ведь там я не боялся ни хрена. Нравилось мне это, возбуждало – чувство опасности, риск. Вставляло, что иду по краю да вниз поплевываю. Ох как вставляло!
На ум вдруг пришла песня: «Может, не будем сдаваться? // Проще уйти, чем остаться. // Мы же всегда оставались. // Падали, но поднимались».