Декабристы-победители
Шрифт:
В сакле настала тишина. Аксакалы сидели и думали. С одной стороны – русских резать надо. С другой – уж слишком дорогой кровью дается война с неверными. Форпосты и крепости подходили прямо к аулам. Просеки, вырубленные по приказу Ермолова, мешали джигитам свободно нападать на русские обозы. А сколько селений, выказавших неповиновение, было
– Если персы начнут войну против неверных, здесь останется только горстка солдат, а также верные русским ингуши и осетины. Наш аул выступит.
По сакле пронесся негромкий шепот остальных аксакалов:
– И наше селение не останется в стороне.
– И наше!
– И мы выйдем вместе со всеми!
– Но как быть с другими? – поинтересовался Хаджи-Магомед.
– Я объехал много селений, – сказал Ахмед.
– Все мужчины готовы взять в руки оружие. Через месяц вся Ичкерия и Дагестан загорятся праведным огнем джихада, от которого у гяуров будет гореть земля под ногами.
– Да будет так!
– Иншалла!
Глава шестая
Козаки и пластуны
Февраль-апрель 1826 года. Малороссия
Все получилось удачно. Восставшие без боя дошли до Могилева и благополучно захватили город, не встретив никакого сопротивления. Да и кто его мог оказать? Батальон пехоты, призванный стать охраной генерала и его штаба? Штабные офицеры или их денщики? Они даже не сразу и поняли – а что произошло? Пока разбирались, все наиболее важные здания оказались под контролем восставших, а командующий армией генерал Остен-Сакен – под домашним арестом.
Захолустный Могилев и стал центром восстания, куда съезжались все, получившие известие от Сергея Ивановича Муравьева-Апостола. Кому-то удавалось привести с собой людей. К сожалению, откликнулись не все.
С прибытием генерала Муравьев-Апостол вздохнул с облегчением. Командовать батальоном, полком и бригадой он мог. С дивизией справлялся, но уже с натяжкой. В Могилеве же войск набралось на целый корпус. Уж коль скоро Сергей Григорьевич носит на плечах «густые» эполеты (правда, выше бригады ничем не командовал, но все лучше, чем командир баталиона) – ему и карты в руки. Разумеется, штабные. Кроме того, прибытие князя Волконского, героя войны осьмсот двенадцатого года, портрет которого украшал Георгиевский зал Зимнего дворца, внесло изрядное воодушевление.
Сам Волконский тоже без особой радости принял командование. Но деваться было некуда – других генералов поблизости не нашлось. Где-то в Киеве обретался Юшневский, но тот был по интендантскому ведомству.
В Могилеве восставшие столкнулись с первой проблемой. Чем кормить корпус, если в армейских магазинах провизии и фуража рассчитано на два батальона? Прежние интенданты куда-то подевались (верно, сбежали от греха подальше), а новых, кои обеспечивали бы покупку муки, крупы и прочего, еще не было. Впрочем, лишних денег тоже не было. Брать фураж и провиант у пейзан сообразно законов военного времени (проще говоря – грабить!)? Потом решили: отбирать провизию неприлично, не поляки или французы, а свои, родные. Так что придется платить, пока не закончатся имеющиеся деньги. А когда закончатся, тогда и видно будет. Скорее всего, придется выпускать квитанции, наподобие тех, которыми рассчитывалась армия во время Заграничного похода. (Расплачивались потом по ним лет десять, да так толком и не рассчитались…)
Конец ознакомительного фрагмента.