Декабристы
Шрифт:
Потерпевшие неудачу декабристы сохраняют верность своим идеалам. Кюхельбекер, уже полуслепой, после долгих лет страданий в подземелье крепости, с гордостью напишет о декабристе Якубовиче:
Он был из первых в стае той орлиной, Которой ведь и я принадлежал…
На послание Пушкина поэт Одоевский ответил стихами… Именно из них В. И. Ленин взял строку «Из искры возгорится пламя» в качестве эпиграфа для газеты «Искра».
Декабристы вдохновили Герцена на борьбу против самодержавия. Не случайно он назвал свой печатный орган «Полярная звезда» и поместил на его обложке профили пятерых казненных декабристов. Тем самым Герцен стремился показать «непрерывность предания, преемственность труда, внутреннюю связь и кровное родство»,
«С высоты евсих виселиц, — писал Герцен о подвиге декабристов, — эти люди разбудили душу нового поколения. Повязка пала с глаз».
«Унижения меня не пугают…»
Сергею Трубецкому история предопределила горькую участь. Его избрали «диктатором» — руководителем восстания.
Но он не вышел к товарищам своим на Сенатскую площадь.
Историческая литература не любит заниматься неудачниками. Может быть, поэтому о Трубецком написано немного. Как будто поступок его навсегда затенил десятилетнюю активную деятельность борца и основателя Союза спасения.
Беспрецедентный случай! Военный руководитель восстания в последнюю минуту скрылся. Восставшие войска несколько часов стоят на площади, пока в конце концов вечером орудийные залпы рассеивают их.
Разумеется, исход восстания зависел не только от того, что Трубецкой не пришел на Сенатскую площадь. Причин его поражения было много. Одна из важнейших — несогласованность в действиях, отступление от единого плана, невыполнение намеченных задач. Войска стоят в бездействии. Другие полки, которые должны были прибыть на помощь, не пришли. Якубович — на него была возложена задача привести морские экипажи к Зимнему дворцу, арестовать императора и его семейство — не выполнил приказа. Он отказался выполнить приказ, но занял место на площади как рядовой повстанец.
А Сергей Трубецкой?
Он проявил особенное малодушие. И скрылся не потому, что трус. Герой войны против Наполеона, он проявил «безумство храбрости». Он не пошел на площадь, потому что понял: восстание было обречено еще до того, как началось. Декабрист Д. Завалишин по этому поводу однажды справедливо заметил, что, когда избирали диктатора, не вполне видели разницу между военной храбростью и политическим мужеством, которые редко сочетаются в одном и том же лице.
После ареста Трубецкого по городу ползли чудовищные слухи. Николай I рассказывал приближенным, что якобы диктатор восстания упал на колени перед ним и умолял пощадить его. Вся правящая верхушка вовсю старалась приукрасить историю малодушного поведения Трубецкого.
Эту версию Николай I повторял также посланникам и иностранным гостям. Поэтому она появилась и в западной печати.
История, как мы уже говорили, преподнесла Трубецкому горькую чашу. Но от лживых слухов и сплетней его спасли товарищи по борьбе и заточению, которые выступили в его защиту. Они ему простили и вину, что он не явился на площадь, чтобы разделить с ними минуты надежды и минуты страшной развязки. Однако он разделил с ними тюрьму, каторгу и ссылку в Сибири, где его любили и глубоко уважали.
Декабристы имели свою мораль, свои законы прощения. Когда их отправляли в заточение, они обнимались, целовались и просили друг друга о прощении: за показания, которые давали перед Следственным комитетом, за признания, которые делали. С братскими объятиями и поцелуями они вычеркнули из памяти горечь, боль и обиды, которые наносили друг другу.
Но вернемся к сочиненной Николаем I клевете о Трубецком.
Для императора было страшным ударом, что князь Трубецкой — человек из знатнейшего рода (предки его — князья-рюриковичи) — оказался активным декабристом. Этот факт был еще одним доказательством, что в заговоре против трона были не только «бездельники-негодяи» и низшие чины.
Надо было любой ценой скомпрометировать доброе имя Трубецкого…
В
Обратимся к дневникам Николая I.
«По первому показанию насчет Трубецкого, — пишет он, — я послал флигель-адъютанта князя Голицына взять его. Он жил у отца жены своей, урожденной графини Лаваль. Князь Голицын не нашел его: он с утра не возвращался, и полагали, что должен быть у княгини Белосельской, тетки его жены. Князь Голицын имел приказ забрать все его бумаги, но таких не нашел: они были или скрыты, или уничтожены. Однако в одном из ящиков нашлась черновая бумага на оторванном листе, написанная рукою Трубецкого, особой важности. Это была программа [22] на весь ход действий мятежников на 14-е число, с означением лиц участвовавших и разделением обязанностей каждому. С сим князь Голицын поспешил ко мне, и тогда только многое нам объяснилось. Важный сей документ я вложил в конверт и оставил при себе и велел ему же, князю Голицыну, непременно отыскать Трубецкого и доставить ко мне…
22
Имеется в виду «Манифест к русскому народу», в котором говорилось об уничтожении самодержавного правления и крепостного права, провозглашались демократические свободы и образование «Временного революционного правления» на три месяца — до созыва «Верховного собора» (Учредительного собрания). Предполагалось заставить Сенат объявить этот Манифест. — Прим. ред.
Князь Голицын скоро воротился от княгини Белосельской с донесением, что там Трубецкого не застал и что он переехал в дом австрийского посла, графа Лебцельтерна, женатого на сестре графини Л аваль.
Я немедленно отправил князя Голицына к управляющему Министерством иностранных дел графу Нессельроду с приказанием ехать сию же минуту к графу Лебцельтерну с требованием выдачи Трубецкого, что граф Нессельрод сейчас же и исполнил. Но граф Лебцельтерн не хотел вначале его выдавать, протестуя, что он ни в чем не виновен. Положительное настояние графа Нессельрода положило сему конец; Трубецкой был выдан князю Голицыну, и им ко мне доставлен.
Призвав генерала Толя во свидетели нашего свидания, я велел ввести Трубецкого и приветствовал его словами:
— Вы должны быть известны об происходящем вчера. С тех пор многое объяснилось, и, к удивлению и сожалению моему, важные улики на вас существуют, что вы [23] не только участником заговора, но должны были им предводительствовать… Скажите, что вы знаете?
— Я невинен, я ничего не знаю, — отвечал он.
— Князь, опомнитесь и войдите в ваше положение; вы — преступник; я — ваш судья; улики на вас — положительные, ужасные и у меня в руках. Ваше отрицание не спасет вас; вы себя погубите — отвечайте, что вам известно?
23
были
— Повторяю, я не виновен, ничего я не знаю. Показывая ему конверт, сказал я:
— В последний раз, князь, скажите, что вы знаете, ничего не скрывая, или вы невозвратно погибли. Отвечайте.
Он еще дерзче мне ответил:
— Я уже сказал, что ничего не знаю.
— Ежели так, — возразил я, показывая ему развернутый его руки лист, — так смотрите же, что это?
Тогда он как громом пораженный упал к моим ногам в самом постыдном виде.
— Ступайте вон, все с вами покончено, — сказал я, и генерал Толь начал ему допрос. Тот отвечал весьма долго, стараясь все затемнять, но, несмотря на то, изобличал еще больше и себя и многих других».