Декалог 1: Загадка
Шрифт:
Арридей направил Доктора и Барбару к голове колонны. Мальчик резво поскакал вперёд:
— А я первый!
— Когда-нибудь Филадельф станет хорошим царём.
Барбара повернула голову. Ей послышалось, или в голосе Арридея прозвучала ревность?
Ничего не сказав, она поехала за ним в голову колонны, где две пары слонов разделяли шеренги пеших солдат. На спинах у передних слонов были сооружены крытые тентами носилки. Двое задних были соединены подобием упряжи, на которой они несли между собой большие носилки, на которых был деревянный гроб с деревянной резьбой.
Доктор
— Если в этом ящике тело Александра, я бы очень хотел осмотреть его.
Бармара немного улыбнулась:
— Историки всех веков отдали бы последнюю рубаху за возможность это сделать.
— А вы, моя дорогая?
— Я просто хочу узнать, что случилось с Йеном.
Доктор недовольно вздохнул. Ничего не ответив, он направил своего верблюда по широкой дуге вокруг слонов, и, наконец, смог рассмотреть гроб поближе.
Арридей вопросительно посмотрел на Барбару.
— Мой друг — учёный из… Иллирии, — Барбара старалась не выдать голосом свой гнев на Доктора и свой страх за Йена.
— Для человека оттуда у него очень светлая кожа.
— Он перенёс тяжёлую болезнь. Вы же видите, какой он старый и дряхлый.
— Действительно.
— Да. Я дала ему разрешение осмотреть гроб. Он проводит исследование неких аспектов мастерства для кни… для манускрипта, который ему поручено написать для царской библиотеки.
Арридей задумчиво кивнул:
— Лучше бы он изучил мастерство изготовления Сомы, когда та будет завершена. Не думаю, что Александр хотел бы, чтобы люди запомнили, что он покоился в деревянном гробу, когда половина рабов Египта добывали золото для постройки его гробницы.
Барбара кивнула. Они приблизились к голове колонны. Неподвижный воздух сотряс звук трубы. Солдаты остановили лошадей и стали смирно. Слоны медленно остановились. Один из передней пары стал на колени по повелению своего ездока — стройного сильного мужчины, которому на вид было тридцать с чем-то лет.
Барбара поняла, что это, должно быть, и есть Птолемей. Он спрыгнул на землю, подошёл к верблюду Барбары и посмотрел на неё. Барбара испуганно ждала. Лицо у мужчины было решительное; он явно понял, что она самозванка. Она пыталась вспомнить как в эту эпоху убивали самозванцев. Наверное, что-то мучительное.
А затем, к её изумлению, Царь стянул её со спины верблюда и обнял. Барбара на мгновение почувствовала горячий запах его доспеха, и его грубую кожу, и оказалась в самых крепких объятиях за всю свою жизнь.
331 г. до н. э.
Будучи в свои двадцать пять лет генералом, Птолемей Лагус был достаточно взрослым, чтобы оценить иронию того, что на улицах города Александра текла кровь, хотя его армии покорили большую часть известного мира. Птолемей шёл среди доков, ускоряя шаг. То, что начиналось как приятная вечерняя прогулка, превратилось в кровавую баню. А теперь он нёс полумёртвую варварку, одетую как член царской египетской семьи, а Элизий горел, и боги падали с неба в открытое море.
Птолемей нёс женщину сквозь толпу людей, окруживших доки и набережную гавани. Все они указывали в море и беспокойно что-то
Он посмотрел на существа и постарался сдержать свой страх. Из четырёх конечностей существа три беспомощно дёргались. Оно шипело, отверстия на его голове издавали нечленораздельные звуки. Другие отверстия затрепетали, и Птолемей увидел в них глаза, до ужаса похожие на человеческие. На груди существа длинные изогнутые рёбра вздымали блестящую кольчугу в такт с его неровным дыханием.
Люди указывали на существо и совершали религиозные знаки. Один из моряков шагнул вперёд с рыбацким гарпуном в руке.
— Это не бог! Это чудовище! — и он воткнул гарпун в одну из конечностей.
Существо закричало. Закричала и женщина на руках Птолемея.
— Не бейте его! — тяжело дышала она. — Разве вы не понимаете? Он просит помощи!
322 г. до н. э.
В Александрии было всё, чего ждала от неё Барбара, и даже больше. Ранним утром она сверкала в солнечном свете всеми красками. На улицах было множество людей в драпированной одежде, все они опускались на колени, когда караван проходил сквозь городские ворота и двигался дальше, к дворцу. Музыканты и поэты встречали прибывших музыкой и стихами. Здания были просто восхитительны: широкие фасады из белого мрамора, низкие ступени, ведущие к высоким, узким входам; на стенах висели красивые крашеные куски шёлка, трепетавшие на пахнущем морем бризе. Весь город так сверкал в солнечном свете, что у Барбары заболели глаза.
Очень скоро они очутились в царских садах, которые были расположены на неровном полумесяце суши, защищавшем восточную часть гавани от открытого моря. К северу возвышалась стометровая восьмиугольная башня Фаросского маяка, отбрасывавшая тень поперёк входа в гавань. Ближе, сквозь ветви деревьев виднелись гладкие купола Храма Изиды. На другой стороне садов возвышался дворец, белый на фоне бледного неба, с многочисленными окнами, зелёными террасами, и свисающими кусками шёлка.
Когда они опустились на землю, и животных отвели в стойла, Птолемей спросил у Барбары, кто такой её спутник. Она с опаской повторила то же, что сказала Арридею.
— Понятно, — Птолемей повернулся к Доктору. — Из уважения к вашим годам, я не требую того, чтобы вы становились передо мной на колено.
Барбара напряглась, но Доктор лишь благодарно кивнул.
— Ваши слова подтверждают вашу мудрость, — сказал он сухо.
Птолемей сказал:
— Вы, как я понял, учёный. Оставайтесь у нас. По моему мнению, приобретение нового свитка для библиотеки уступает по значимости лишь завоеванию новой страны для империи.
Барбара вмешалась в их разговор: